813

– Да, заговор, который организовал я сам. Представьте себе, что этот пес, которого звали Севастополь…

Обед продолжался весело. К Альтенхайму вернулось его хорошее настроение, и оба мужчины состязались в остроумии и учтивости. Сернин рассказывал забавные истории, на которые барон отвечал другими историями, и это были рассказы об охоте, о спорте, о путешествиях, в которых то и дело звучали родовитые имена Европы, испанских грандов, английских лордов, венгерских мадьяр, австрийских эрцгерцогов.

– Ах, – молвил Сернин, – какое прелестное у нас ремесло! Оно сводит нас со всем, что есть хорошего на земле. А ну-ка, Сириус, отведай этой птицы с трюфелями.

Пес не спускал с него глаз, хватая все, что протягивал ему Сернин.

– Бокал шамбертена, князь?

– С удовольствием, барон.

– Рекомендую его вам, оно из погребов короля Леопольда.

– Подарок?

– Да, подарок, который я сделал себе сам.

– Оно восхитительно… Какой букет!.. С печеночным паштетом это настоящий шедевр. Мои комплименты, барон, у вас первоклассный повар.

– Этот повар – кухарка, которую я за бешеные деньги переманил у Левро, депутата-социалиста. Да вот, отведайте это какао-глясе, и обращаю ваше внимание на кексы к нему. Гениальное изобретение, скажу вам.

– Они прелестны, по крайней мере, с виду, – сказал Сернин, положив кексы себе на тарелку. – Если их щебет соответствует оперению… Держи, Сириус, тебе должно понравиться. Сама Локуста[3] не сумела бы приготовить лучше.

Взяв один кекс, он протянул его псу. Тот разом проглотил его, застыл на две-три секунды, словно остолбенев, потом закружился на месте и упал, будто сраженный молнией.

Сернин отскочил назад, чтобы кто-то из слуг коварно не напал на него, и со смехом сказал:

– Послушай, барон, когда хочешь отравить кого-то из своих друзей, постарайся, чтобы голос звучал спокойно и не дрожали руки… Иначе возникнут подозрения… Однако я полагал, что убийство претит тебе?

– Ножом – да, – отвечал Альтенхайм, не дрогнув. – Но мне всегда хотелось кого-нибудь отравить. Я хотел изведать вкус этого.

– Черт возьми, милейший! У тебя губа не дура. Отравить русского князя!

Он подошел к Альтенхайму и сказал ему доверительным тоном:

– А знаешь, что произошло бы, если бы тебе это удалось, то есть если бы мои друзья не увидели меня снова самое позднее в три часа? В половине четвертого префект полиции в точности знал бы, что собой представляет так называемый барон Альтенхайм, и этого самого барона задержали бы еще до конца дня и засадили бы в тюрьму.

– Ба! – отвечал Альтенхайм. – Из тюрьмы сбегают… в то время как из царства, куда я собирался тебя отправить, не возвращаются.

– Разумеется, только прежде надо было отправить меня туда, а это не так просто.

– Хватило бы кусочка одного из этих кексов.

– Ты в этом уверен?

– Попробуй.

– Нет, мой милый, ты решительно не обладаешь еще свойствами настоящего авантюриста и наверняка никогда им не станешь, если расставляешь мне подобные ловушки. Когда считаешь себя достойным вести такую жизнь, какую имеем честь вести мы, следует обладать определенными способностями быть готовым ко всяким случайностям… например, не умереть, если какой-нибудь прохвост попытается тебя отравить… Неустрашимая душа в неуязвимом теле. Вспомни царя Митридата.

И, снова садясь, Сернин добавил:

– А теперь за стол! Но поскольку я люблю доказывать доблести, которые себе приписываю, и, кроме того, не хочу огорчать кухарку, дай-ка мне эту тарелку с кексами.

Взяв один из них, он разломил его и протянул половинку барону:

– Ешь!

Тот отпрянул.

– Трус! – сказал Сернин.

И на глазах изумленного барона и его приспешников стал есть первую, а потом вторую половину кекса, причем спокойно, добросовестно, как едят некое лакомство, самую малую крошку которого было бы жаль потерять.

III

Они встретились снова.

Тем же вечером князь Сернин пригласил барона Альтенхайма в «Кабаре Ватель» на ужин с поэтом, музыкантом, финансистом и двумя хорошенькими артистками, сосьетерками[4] Французского театра.

На следующий день они обедали в Булонском лесу, а вечером увиделись в Опере.

И в течение всей недели они встречались ежедневно.

Можно было подумать, что они не могут обойтись друг без друга и что их связывает большая дружба, основанная на доверии, уважении и симпатии.

Они много веселились, пили хорошие вина, курили превосходные сигары и смеялись, как сумасшедшие.

На самом деле они свирепо следили друг за другом. Смертельные враги, снедаемые дикой ненавистью, каждый из них, уверенный в победе и стремящийся к ней с неукротимой волей, они дожидались благоприятной минуты, Альтенхайм – чтобы устранить Сернина, а Сернин – чтобы низвергнуть Альтенхайма в бездну, которую готовил для него. Они оба знали, что развязка не за горами. Тому или другому грозила гибель, это был вопрос нескольких часов, самое большее – дней.

Захватывающая драма, странная и всепоглощающая острота которой должна была нравиться такому человеку, как Сернин. Знать своего противника и жить с ним рядом, знать, что при малейшем шаге, малейшей оплошности тебя подстерегает смерть – какое наслаждение!