81b84ce8-b7fb-4434-ad0a-4f705ad20783

сути. Они отличаются не только по содержанию, связанные с определѐнными эмоциями, они словно

изысканные блюда для настоящего гурмана, которым и являлся император Единого континента. А вы

знаете, как это больно, когда безжалостно удаляют часть твоей сущности? Не просто стирают еѐ, словно

ластиком, из памяти, а вырывают наживую, с корнями, и ты беззвучно кричишь, ощущая, как кровоточат

огрызки твоих эмоций.

Но в любом случае я был признателен Алериксу. Именно благодаря ему я научился выстраивать

стены в своей голове, прочные, и, в то же время, невидимые для императора и его ближайшего

окружения.

– Смотря, что принимать за слабость, мой император.

– Твои чувства к этой жалкой смертной… – прищурился и подался вперѐд. – И прошлое, Нейл. Или

ты думаешь, твои враги забыли, во что ты превратился тогда? Один из сильнейших Деусов, едва не

ставший ничтожеством из-за... Нихила! Из-за неѐ!

Только единицам дана способность проявить участие близкому таким образом, что тому в полной

мере удается ощутить на себе все краски унижения. Высший пилотаж. Особенно, если мы говорим о мире

Деусов, в котором забота о других сама по себе невозможна. И император понимает это так же, как и я.

Но он один из лучших игроков на поле и правила устанавливает он. А потому я откидываюсь на спинку

кресла и отвечаю:

– Не имеют значения условия и способы решения задачи, мой император. Важно, чтобы итоговый

результат был достаточен выгоден для... нас.

– Тогда зачем тебе эта девка? – уже открыто… его терпение начинает иссякать. Синие глаза, почти

отражение моих, удерживают будто на поводке, не давая отвернуться, отвести взгляд. И я позволяю ему

утвердить свою власть надо мной. Побеждает не тот, кто выиграл все битвы на поле, а тот, кто остается

на ногах и принимает решение уничтожить врага окончательно или оставить его живым, но на коленях. –

Не натрахался ещѐ? Что в ней такого, что сам Нейл Мортифер пересекает миры и возвращает еѐ... без

портала... рискуя собственной жизнью спустя семнадцать лет? После им же утвержденного приговора?

Или, – резко встал с кресла и, осушив одним глотком бокал, поставил его на стол, – ты преследуешь

совершенно другие цели?

Одну цель. Я долбанное тысячелетие преследую только одну цель, Алерикс, и совсем скоро ты

узнаешь, как горчит на губах вкус чужой победы. Очередная мысль, которая появляется по ту сторону

стены, там, где еѐ не могут ни увидеть, ни выкорчевать. Но я готов был сойти с ума, разделив

собственное сознание надвое. Корона на голове не всегда признак безумия, зато безумие – однозначно

спутник любой коронованной особы. Дворцы и власть привлекают либо идиотов, ничтожно мечтающих о

собственном возвышении над другими, либо тех, кто по праву обязан взять на себя ответственность за

народ.

И у тех, и у других чувство самосохранения становится единственным важным из всех чувств, так

как нет большего параноика, чем тот, кто окружѐн стражей.

– А что мешает мне добиваться своих целей и при этом трахать еѐ, Алерикс? Я думал, совмещать

полезное с приятным – наша фамильная черта.

– Зачем тебе Нихил, Нейл? Я бы не хотел начать сомневаться в твоей преданности мне.

– Она нужна не мне, мой император. В еѐ голове слишком много информации, которая может

вызвать твой интерес. Нам повезло, что она даже не подозревает об этом. Более того, смертная понятия

не имеет ни о нашем мире, ни о нашей сущности, ни о своем происхождении.

Хочешь склонить мнение человека на свою сторону, чаще используй обобщающие местоимения. И

вот уже император едва заметно, но всѐ же расслабляется.

– Какой информацией, интересной императору Континента, может обладать простой Нихил, Нейл?

– А какую информацию хотел бы получить император Континента от сильного проводника в другие

миры, Алерикс? Разве есть что-то, чего бы ты не хотел увидеть еѐ глазами?

Прикрыл глаза и тут же распахнул их, и отблески синего льда осколками впиваются под кожу. Он

держит мою голову снова, на этот раз поглощая одну за другой картинки, которые вспыхивают в мозгу,

словно кадры из фантастического фильма. И я перематываю их одну за другой, позволяя увидеть то, от

чего по телу Алерикса проходит дрожь удовольствия. Миллионы людей, тысячи и тысячи смертных в

десятках разных миров. Живая пища, готовая к употреблению, прекрасная в своем неведении. Эмоции

смертных невероятно вкусные. Но, так или иначе, люди Континента рождаются с мыслью о том, что они

не более, чем еда для высших существ. Умирать страшно всегда. А умирать мучительной смертью –

страшнее втройне. И к смерти нельзя приготовиться заранее. Даже когда подносишь нож к сердцу, даже

ощущая, как стальное лезвие входит в тело, или нажимая на курок пистолета...всегда есть крошечное

мгновение, когда ты боишься. Но ты уже приготовился отдать свою жизнь. И эта жизнь немного, но всѐ же

теряет во вкусе.