900 дней. Блокада Ленинграда

Ситуация развивалась катастрофически, и Москва решила направить 3-й корпус из внутренних резервов на фронт и попытаться создать новую линию на реке Великой, примерно от Пскова на Остров и затем до Опочки, в 200–400 километрах к юго-западу от Ленинграда. Но еще до того, как войска прибыли на позиции, разбитые части 27-й армии отступили на юго-восток, и 5 июля фашисты захватили Остров, а 9 июля – Псков.

За 3 недели из 31 дивизии Северо-Западного фронта 22 потеряли свыше 50 % своего состава, многие в первые же дни боев. Это вполне сопоставимо с потерями на других фронтах. К этому времени было уничтожено 28 советских дивизий – они больше не существовали – и свыше 70 дивизий потеряли 50 % личного состава. К 28 июня командир 2-го пехотного корпуса 13-й армии Западного фронта доложил, что боеприпасов нет, топлива нет, еды нет, транспорта для снабжения или эвакуации нет, что также нет ни госпиталей, ни указаний, куда вывозить раненых. И эта ситуация была типична. К 29 июня Западный фронт потерял 60 важных складов снабжения, из них 25 топливных, 14 продовольственных и 3 по обеспечению бронетанковых и механизированных частей[84]. Он потерял свыше 2000 вагонов военного снаряжения (30 % общего количества), 5000 тонн топлива (50 % резервов), 500 вагонов механизированных материалов, 40 тысяч тонн фуража (половину всего запаса) и 85–90 % госпитальных и инженерных ресурсов.

К этому времени был отстранен от командования генерал Кузнецов. Он всего девять дней возглавлял Северо-Западный фронт, и после ранения ему приказали передать свой пост генерал-майору Собенникову, командующему 8-й армией. Был такой беспорядок, что оба генерала сумели встретиться лишь через четыре дня, чтобы передать командование.

Почему же Северо-Западный фронт, отодвинутый от Ленинграда, так быстро развалился? Почему все время отступали войска генерала Кузнецова?

«Командующий войсками Северо-Западного фронта генерал-полковник Ф.И. Кузнецов, при всех его положительных качествах, не имел необходимой оперативно-стратегической подготовки и опыта в командовании крупными войсковыми соединениями в условиях войны, – говорилось в отзывах официальных советских историков. – Оказавшись в очень трудном положении после внезапного нападения врага, он не сумел правильно оценить возникшую ситуацию и проявить необходимую инициативу и умение в использовании огромных сил, имевшихся в его распоряжении».

Это мягкий приговор. Многие командиры его ранга, потерпевшие неудачи гораздо меньшие, были расстреляны. Среди них его начальник штаба генерал-лейтенант П.С. Кленов.

Советские историки считают главным фактором поражения численное превосходство немцев. Но также упоминают плохое руководство, неверные приказы, неумелую организацию, слабых руководителей, слабую координацию – почти все недостатки, какие только можно вообразить. У советского командования было почти полное непонимание того, как следует задержать немецкие танки. Советская пехота не умела взаимодействовать со своими танковыми частями, никто не знал, как использовать тактику внезапного удара для отражения натиска немцев.

Массированные атаки нацистских танков и самолетов ужасали советские войска. Красноармеец Никитин из 163-й пехотной дивизии пытался рассказать о них бригадному комиссару: «Мы пошли в атаку и кричали «ура!». Немцы побежали. И тогда неизвестно откуда вдруг ударили их танки и самолеты… Это ужас. А у нас ни самолетов, ни танков. Одна пехота. Как нам биться против такой силы?»

Со страшной быстротой надвигалась угроза Ленинграду – гораздо быстрее, чем кто-либо мог предположить. Правильность решения ленинградского руководства о возведении новых оборонительных рубежей была все более очевидна. Задачу надо было выполнять, и весь город поднялся не жалея сил. Но слишком поздно.

Первые дни

Первые недели войны ничем, казалось, не отличались друг от друга. Иногда раздавалась сирена, но бомбежки не было. Когда члены дружины ПВО из Эрмитажа услышали первый сигнал тревоги по радио, они сразу же бросились на крышу, заняли посты у входа в здание и во дворах. Было раннее июньское утро, и теплые солнечные лучи отражались в серой Неве. Доступная мишень для немцев – широкий простор Дворцовой площади, безжизненной, мертвой, как гранитная пустыня. К счастью, самолеты не появлялись. В то же утро академик Орбели объявил приказ № 170, где поздравил дружинников ПВО, сотрудников музея, с отличной работой.