95-16

— Да, господин доктор, — Шель хотел было рассказать о неприятном инциденте в саду, но передумал. — Я пришел к вам не как пациент. Я пришел в связи с вопросом, который меня очень волнует.

— Слушаю вас.

— Я приехал в Германию по просьбе моего друга Леона Траубе. Он был вашим пациентом, если меня правильно ин­формировали.

Доктор Менке молча кивнул.

— Приехав сюда, я узнал о смерти Траубе. Из разгово­ра с моим знакомым выяснилось, что покойный страдал ка­ким-то психическим нарушением. Вы не могли бы, доктор, рассказать мне об этом поподробнее? Несмотря на все, что я слышал до сих пор, я отнюдь не уверен, что единственной причиной самоубийства Леона Траубе была его неизлечимая болезнь.

Доктор задумался.

— Как правило, я не рассказываю посторонним лицам о своих пациентах, — сказал он медленно. — Назовите мне фамилию человека, который мог бы подтвердить, что вы в самом деле были хорошо знакомы с покойником?

— Пол Джонсон, помощник прокурора, несомненно, по­ручится за меня.

— Что ж! Это имя хорошо известно в Гроссвизене. Спаси­бо. Скажите конкретно, что вас интересует, и я охотно отвечу.

— Меня интересует история болезни Леона Траубе.

— Туберкулез легких в последней стадии и то, что за этим обычно следует, — кровотечения, крайнее физическое ис­тощение. На почве переутомления и истощения возникли функциональные нарушения нервной системы. Обследова­ния, проведенные в течение последних трех месяцев, обнару­жили депрессивный психоз. Все более частые и продолжи­тельные приступы подавленности сопровождались полнейшей неуверенностью в себе, подозрительностью и признаками ма­нии преследования, — говорил Менке, улыбаясь добродушно и немного снисходительно.

— Ясно, — сказал Шель. — Видите ли, я получил от не­го на редкость тревожное письмо. И хотя я сознаю, что его написал больной человек, оно мне кажется искренним и правдивым. Не знаю, понимаете ли вы меня. Трудно обосно­вать точку зрения, не подкрепленную никакими конкретными фактами. Но мне представляется, что причиной самоубийства могло быть какое-нибудь потрясение, и я пытаюсь найти разгадку.

Доктор Менке слушал внимательно, глядя Шелю прямо в лицо. Журналист почувствовал вдруг странное беспокойство. Где-то в глубине сознания шевельнулось смутное воспоми­нание о чем-то, что оставило в душе неизгладимый след. Ему казалось, что он уже некогда испытал ощущение, подобное теперешнему. Но вот внезапно контуры давнего события об­рели резкость, забытая картина всплыла в памяти с необык­новенной яркостью: змея!

Шель провел ладонью по вискам… Детство… прогулка в зоопарк… застекленный террарий… надписи, вызывающие со­дрогание: гремучая змея, гюрза, эфа, кобра… Неподвижные, бесцветные глаза на плоских треугольных головках. Вот она, неожиданно возникшая ассоциация: зрачки человека, сидев­шего напротив, были такие же стеклянные и безжизненные, как у… змеи!

Менке что-то говорил, обращаясь к нему. Шель усилием воли отогнал неприятные мысли и прислушался:

— …создают вокруг себя атмосферу недоверия и трево­ги, хотя постороннему наблюдателю их поведение кажется на первый взгляд совершенно нормальным. Обнаруженные у Траубе симптомы характерны для психоза. Его письмо, не­сомненно, представляло собой нагромождение сенсационных обвинений, драматических выводов и таинственных намеков. Я не ошибся? — губы растянулись в улыбке, но глаза оста­вались холодными и неподвижными.

— Вы правы, — неохотно подтвердил Шель. Он терял уверенность в себе. Визит к этому «магу» не дал ожидаемых результатов, впрочем, он и сам не знал, на что надеялся, при­дя сюда. Все дело казалось то очень простым, то…

— Траубе знал, что я приеду к нему. Разве это не долж­но было повлиять на него положительно и в известной степе­ни успокоить? Почему он покончил с собой почти накануне моего приезда?

— Психопаты часто действуют в состоянии аффекта. Они утрачивают контроль над собой, действуют вопреки нормаль­ной линии поведения и совершают просто ошеломляю­щие поступки. Когда нервное возбуждение проходит, они ча­сто не помнят, что делали, — доктор говорил мягко и убе­дительно.

— Вы хотите сказать, что Леон Траубе забыл о письме, которое он написал мне?

— Это вполне вероятно.

— Но как же он мог забыть о моем приезде, ведь я его предупредил письмом! — не сдавался Шель.

— Идея самоубийства, очевидно, вытеснила из его памя­ти все остальное.

Под смущавшим его взглядом Менке Щель опустил глаза.

— Вы знаете некоего Лютце, доктор? — спросил он, по­молчав.

— Лютце? — в голосе звучало неподдельное изумление. — Алкоголика?

— Вот именно.

— Мне его однажды показали, когда полицейские вели его, абсолютно пьяного, в тюрьму. Лично я с ним не знаком и не собираюсь знакомиться впредь.

— Лютце был хорошим знакомым покойного.

— Разве я отвечаю за знакомства герра Траубе?

— Лютце, бесспорно, пьяница, но, насколько мне извест­но, он в здравом уме. И вот он уверял меня…