А. Блок. Его предшественники и современники

создаваемого образа-характера. Значение стихов «чердачной» темы, очевидно, в

движении лирики Блока состоит вовсе не в том, что механически соединяются

социальность и лиризм, существовавшие у Блока до этого несколько порознь.

Существенно тут совсем другое. Общая тенденция к социальному

истолкованию лирического образа-характера проходит в том или ином виде

через всю «Нечаянную Радость», и совсем не это само по себе является

новинкой в стихах второй половины 1906 г. Ново здесь то, что лиризм и

социальность выступают как тонко взаимосвязанные, гибко переходящие друг в

друга неотъемлемые особенности более живой, непосредственной,

самодеятельной личности. Говоря грубо, персонаж от этого делается

«характернее» — одновременно и индивидуально-определеннее, и шире. Суть

дела именно в этом, а не в механическом сложении разных качеств. Ведь,

например, «Незнакомка», как раз лишенная этих органичных переходов, не

случайно строится на резкости контраста разных сторон ситуации и потому-то

становится как бы лицевым, основным образом, характером-принципом

«Нечаянной Радости», хотя такого замысла не было и не могло быть у Блока.

Дальнейшее же расширение лирического характера после «чердачных» стихов

будет состоять как раз во введении новых граней в логику гибких переходов

внутри самого образа, но опять-таки не в механическом «подключении» каких-

то тем к некоему неподвижному каркасу, схеме образа. Ближайшей темой,

подлежащей подобной трансформации в единстве нового образа-характера,

оказалась, и совсем не случайно, по всем особенностям блоковского развития,

тема стихии. Далее она просто вырвалась на первый план. Для стихов же

второй половины 1906 г. существенно то, что Блок пытается разрабатывать

образ-характер во внутренних связях лиризма и стихии, ввести «стихийное» в

его перебоях и взаимопереходах с «лирикой» в конкретную личность, в

персонаж стиха.

С этой точки зрения совсем не случайным, но, напротив, в высшей степени

характерным для Блока оказывается упоминавшееся выше в связи с

«подборкой» о «Незнакомке» стихотворение «Шлейф, забрызганный

звездами…» (сентябрь 1906 г.). Его тема, в общем, случайна и ненужна рядом с

контрастами разных планов «Незнакомки», но особые отношения в нем

лиризма и стихийности очень показательны для Блока в его движении. Между

женщиной-кометой и лирическим «я» стихотворения здесь устанавливаются

прямые отношения. «Ее» стихийность — источник трагических личных

переживаний персонажа-мужчины. Переходы между «стихийным»,

«космическим» и личностью персонажа-мужчины здесь совсем иные, чем в

прежних стихах Блока. Личная драма «его» прямо соотнесена со «звездными»

качествами «ее», как бы вдвинута в космос; оба они, будучи разными, в то же

время уравнены в действии, в лирической ситуации. Происходящее между ними

одновременно и «стихийно», и «лирично». Героя губит «ее» стихийность, но

«он» на одном уровне с «ней» — таков замысел, отчетливее всего выраженный

в финале:

Дай серебряных коснуться складок.

Равнодушным сердцем знать,

Как мой путь страдальный сладок,

Как легко и ясно умирать.

Отсюда — прямой путь к попыткам дальнейшей конкретизации и сюжетной

ситуации, и персонажей. Лиризм и стихийность должны обрасти признаками

почти бытовой точности, оставаясь самими собой и в своих переходах

образующими лирический характер. Сам характер должен выступить в своих

связях с «общим». Таково стихотворение «Ищу огней — огней попутных…»

(октябрь 1906 г.), в книге «Земля в снегу» названное «Колдунья» и включенное

в раздел «Песня Судьбы». Конкретность здесь та, что «колдунья» появляется в

деревенской обстановке — тут стадо звякает за рекой, поют свирели, месяц

золотит крыши, появившись «меж темных заводей и мутных». Из «мутных

заводей» появляются «болотные бесы». Далее болотное бесовство, или

стихийность, оказывается присущим душе героини, колдуньи. Сама же

колдунья находится в прямых лирических связях с героем-персонажем, в таких

же связях «на одном уровне», как и в стихотворении «Шлейф, забрызганный

звездами…». Поэтому и конец стихотворения, поэтический вывод вполне

аналогичен:

Иду, и холодеют росы,

И серебрятся о тебе,

Все о тебе, расплетшей косы

Для друга тайного, в избе.

Дай мне пахучих, душных зелий

И ядом сладким заморочь,

Чтоб, раз вкусив твоих веселий,

Навеки помнить эту ночь.

Слившись воедино, сплавившись, лиризм и стихийность должны в конце

концов породить национальный женский характер в разливе «общего» — в

«песне судьбы», которая должна выступить одновременно и как судьба личная,

судьба персонажа, втягиваемого в народные «стихии», и судьба национальная,

судьба страны, охватываемой «метелями» общественных катаклизмов. Такой

национальный женский характер в единстве личных и общих судеб в

художественной логике окончательной композиции блоковского второго тома

дается в разделе «Фаина»; порогом к нему от предшествующих стихов там же

является лирический цикл «Снежная маска». В композиции сборника «Земля в

снегу» стихи о Фаине еще не собраны воедино, но рассыпаны по всей книге;

завершает же книгу, подводит ей поэтический итог «Снежная маска». Это