А-бомба. От Сталина до Путина

«В соответствии с указаниями на заседании Специального комитета комиссия подобрала, как наиболее отвечающий этим данным, для лаборатории и экспериментальных мастерских завод № 550 НКБ.

Завод № 550 НКБ размещается в бывшем Саровском монастыре Мордовской АССР, в 75 километрах от ст. Шатки, на юго-восток от г. Арзамас…

Вокруг завода на расстоянии 75 км лесные заповедники.

Населенные пункты редкие, от железной дороги и от крупных населенных пунктов завод удален, и ближайшие деревни находятся на расстоянии 12 км.

Ввиду того, что из-за снежных заносов в настоящее время выехать комиссии на место не удалось, прошу отсрочить представление окончательного решения с мероприятиями по приспособлению завода № 550 под лабораторию и экспериментальные мастерские на 10 дней и предрешить вопрос размещения лаборатории на заводе № 550 НКБ».

Так начали рождаться «секретные атомные города».

День рождения «реактивного двигателя»

Позже, после первых испытаний атомной бомбы, ученые будут спорить о том, как расшифровывается аббревиатура «РДС». Первый вариант: «Реактивный двигатель Сталина» – был распространен до тех пор, пока К. И. Щелкин не предложил иной: «Россия делает сама». С той поры о «двигателе» постепенно начали забывать. А зря!

Сразу после войны реактивная авиация начала завоевывать небо. А потому, чтобы «запутать врага», в постановлении СМ СССР № 805–327сс от 9 апреля 1946 года появляются строки о том, что создается Конструкторское бюро № 11 при Лаборатории № 2 АН СССР «по разработке конструкции и изготовлению опытных образцов реактивных двигателей».

В этом постановлении говорится:

«3. Назначить:

т. Зернова П. М., заместителя министра транспортного машиностроения, начальником КБ-11 с освобождением от текущей работы по министерству;

проф. Харитона Ю. Б. главным конструктором КБ-11 по конструированию и изготовлению опытных реактивных двигателей».

Казалось бы, все правила секретности соблюдены: «атомная бомба» – «реактивный двигатель», «завод относится к министерству сельскохозяйственного машиностроения» и т. д. Но вдруг, когда речь заходит о привлечении ученых Академии наук к работам, появляется такая строка: «организовать в Институте химической физики АН СССР разработку теоретических вопросов ядерного взрыва и горения и вопросов применения ядерного взрыва и горения в технике».

Это неожиданное отступление от правил секретности Атомного проекта можно рассматривать как недосмотр того или иного сотрудника режима, но на самом деле причина в ином. Это был тот самый редкий случай, когда требовалось в постановлении показать ученым, чем именно надлежит им заниматься, иначе «реактивный двигатель» они будут трактовать по-своему, а за «изделие» примут самолет.

А возможно, сотрудники секретных служб предполагали направить шпионов по ложному следу, мол, ищите бомбу в институте академика Н. Н. Семенова или в министерстве сельскохозяйственного машиностроения, а не в КБ-11, находящемся где-то в Мордовии.

9 апреля 1946 года можно считать днем рождения Федерального ядерного центра России.

Что нужно для лаборатории?

11 января 1946 года Ю. Б. Харитон готовит справку о том, что требуется для лаборатории по разработке атомных бомб.

«В работе должно принять участие не менее 100 научных работников и инженеров, из них примерно 25 физиков, 20 математиков, 10 специалистов по взрывчатым веществам, 10 приборостроителей, 5 радиотехников, 5 химиков и металлургов, 25 специалистов по различным вопросам артиллерии», – пишет он.

Подчас ему кажется, что он требует слишком многого. Особенно когда речь заходит о бытовых условиях. Главный конструктор пишет: