А что, так можно было? (СИ)

Неужели всё дело в этой Белке, как называли Юлю одноклассники? Вот точно Белка – как с ветки на ветку скачки настроения. А он как Медведь неповоротливый. Не успел переключиться на нейтрально-холодный тон. Раскрылся, расслабился. И не выдержал этого бала-маскарада за ужином. Пропустил удар. А потом и сбежал. И сам не понял, как оказался на пороге юлькиной комнаты. Захотелось снова увидеть её, пусть даже такую закаменевшую. Но увидеть, убедиться, что она здесь. Поговорить наедине, без посторонних, без зрителей. Снова глотнуть свежего воздуха и согреться рядом с солнечными зайчиками в её глазах. Сделать что-то, чтобы вернуть её из того неприступного ледяного замка, где снежная королева заперла саму себя. Не успел придумать, что сказать, как объяснить своё появление. А потом и вовсе залип на её глазах. Она плакала. Не так, чтобы рыдала, без лопнувших капилляров в глазах, без покрасневшего носа и щёк. На её светлой, почти прозрачной коже было бы видно. У многих блондинок так. Все эмоции на щеках. Но видно, что слёзы срывались, она не успела вытереть. Откуда взялось это желание укрыть её от всех? Набить морду тому, кто посмел обидеть хрупкую нежную девочку. И главное – откуда взялось чувство, что бить морду придётся одному наглому медведю? Совершенно непонятно, чем он успел её обидеть, самому обижаться в пору. А вот где-то в глубине прорывался маленький росток вины. Пришлось себя одёргивать. Она чужая. Незнакомая. Мало ли причин поплакать у женщины? Может, дома чего, может, вспомнила что грустное? С чего он взял, что она ревёт из-за того, что случилось внизу? Что её вообще что-то там тронуло? Наоборот, она же как снежная королева уходила. Равнодушная ко всему. Непробиваемая. И как заговорила-то. Как на приёме у королевы Англии. Извинилась так, что у Мирослава аж зубы свело. А он тоже хорош. Что за вопросы. Сразу ж понятно, чего её так заморозило. Как всегда – его деньги и статус либо притягивали людей, либо отталкивали. Не могли они не повлиять на общение. Не было ещё такого, чтобы люди оставались совсем равнодушны и не занимали какой-то из этих полюсов. Даже Машка. Чёрт, вот она к чему вспомнилась?

Ну и чёрт с ней. Со всеми ними. Юльки, Машки, Светы… Да хоть Снежаны и Анжелы… Играть в эти игры он тоже не намерен. Но как же на душе гадко. Выходить из комнаты не хочется, хотя давно пора вставать и ехать в гостиницу. Утро в самом разгаре, хотя с этими белыми ночами и так не поймёшь, пока на часы не посмотришь. А просыпаться без будильника Мирослав привык уже очень давно. Когда почти перестал спать, работая как раб на галерах. Конечно, не физически, но поднимать своё дело, о чём грезил чуть ли не со школы, потом терять почти всё, и снова поднимать с нуля, параллельно ещё и сшивать разодранную на куски душу – это не то, что позволяет спать до обеда и устраивать себе постоянные выходные по желанию.

Надо спуститься вниз. За окном давно яркое солнце, что нормально для этого города – вчера дождь стеной и совсем не летний холод, а сегодня уже даже через прикрытое шторами окно чувствуется начало жаркого солнечного дня. Хотя это совсем не значит, что днём не налетит дождь, а через час после него опять не будет синеть чистое небо. «Это ж Питер, тётя, чисто Питер»*. Надо выяснить, какие планы у гостей, если они проснулись. И сбежать из собственного дома. Видеть никого не хотелось. Кроме сестры, Серёги. Ну, ещё Егор, которого все звали Гошей, вроде нормальный мужик. По крайней мере, не пытался подлизаться с порога. Хотя… Он вообще почти всё время молчал. Наверное, этим и расположил к себе. Как бы так уйти, не пересекаясь с Долбо-Димой, Светланой-прилипалой. И с Юлей? Хотел ли он увидеть Юлю утром? Мирослав сам не решил. С одной стороны, конечно, хотелось бы. Но только ту Юлю, которой она была с Миром, а не с Мирославом Андреевичем. Второй вариант скорее мог испортить настроение на весь день, чем поднять его.

Но кто бы его спрашивал, чего хочет сам Мир. Вставать и собираться всё же пришлось.

Быстрый душ, белая футболка-поло, светлые бежевые брюки, часы на одну руку, кожаный браслет, когда-то давно подаренный Даной, на вторую. GUCCI guilty, пара капель. Осталось выпить кофе и можно ехать. Ключи и коды от сигнализации у Даны есть, она вполне справится с гостями сама.