А что, так можно было? (СИ)

Точнее, если уж быть честной, то показалось, что ему тоже не до смеха. Дана и Сергей отдувались за всех четверых, стараясь делать вид, что за столом идёт непринуждённая беседа. А Мир, или теперь уже для неё Мирослав, мрачно буравил взглядом висок Юльки, которая сидела боком и старалась даже случайно не повернуть голову. Она всегда считала, что все эти фразы про «почувствовал спиной взгляд» или «от его взгляда горели губы» - это полная ерунда, связанная с самовнушением или литературным преувеличением. Но нет. Оказывается, когда тебя настойчиво сверлят взглядом, это очень и очень некомфортное ощущение. Ещё хуже стало, когда приехала остальная часть их компании. Дана буквально заставила Мирослава предложить всем общаться на «ты» («Белка, тебя это тоже касается» - никогда бы не подумала, что у Данелии бывает такой командный голос). Женька громко делился впечатлениями от прогулки. Дима не отходил от Мирослава, преданно заглядывая ему в глаза, и, казалось, еле сдерживал себя, чтобы не пощупать «живого миллионера». А Светка… О, это зрелище добило Юлю окончательно. И после очередного громкого хихиканья и растянутого «Слаааава» Малиновской, в который раз «совершенно случайно» уронившей свою объёмную грудь на локоть Мирослава, Белкина отодвинула почти полную тарелку, извинилась и, что-то пробормотав про усталость, головную боль и необходимость позвонить сыну, ушла в комнату.

Сыну она действительно позвонила, выслушала от Ильи полный отчёт о проведённом дне и количестве съеденной пищи. И в подтверждение он прислал свою фотографию с подписью «Мам, не волнуйся, я надел шапку». За его спиной виднелись открытые дверцы шкафа, вокруг которого на полу высилась куча из коробок и пакетов – сын искал шапку, убранную на лето вместе с остальными тёплыми вещами, и замести следы своих раскопок, конечно, не удосужился. Учитывая южную июньскую жару, вид сына в трусах и вязаной шапке был таким забавным, что Юля не удержалась от смеха. Вот он – её единственный и самый любимый мужчина. Человек, который всеми силами старается вызвать у неё улыбку. Даже если теперь беспорядок вокруг шкафа так и пролежит до понедельника, и убирать его придётся самой Юльке.

Маме Юлька звонить не стала – не нашла в себе моральных сил. Отправила фотографию с видом из окна и видео-обзор комнаты. Правда, написать, что это не отель, а чужой дом, не решилась. Просто не хотела даже пытаться угадать мамину реакцию на это. Очень хотелось позвонить подругам, рассказать, пожаловаться на саму себя. Но и на это сил тоже не было. Лучше как вернётся, захватит Лерку и засядет с ней в том же баре. Лерка обязательно надаёт комментариев в своей язвительной манере, но точно поднимет настроение и убедит, что Юлька – не самая большая неудачница в мире. И на соревновании неудачников она заняла бы первое место только потому, что остальные участники – ещё больше неудачники - до финиша вообще не доберутся.

И вот теперь Юлька лежит на огромной, невероятно удобной кровати, балуется голосовым управлением и прислушивается к голосам и хохоту с первого этажа. И снова и снова проматывает в голове события сегодняшнего вечера. Да, накручивать себя Юля умела виртуозно. Разгон от полнейшей ерунды к панике и сборам чемодана – несколько минут. Хорошо, что решительности в ней было намного меньше. По крайней мере, точно недостаточно для того, чтобы прошмыгнуть мимо весёлой компании и уйти в питерскую ночь, лишь бы не встречаться утром с карими внимательными глазами и не придумывать для чуткой и любопытной Данелии вразумительный рассказ, какая кошка пробежала между Белкой и Медведем. Хотя на это тоже находится тысяча мыслей – о том, как после её ухода Мирослав Андреевич в красках рассказал, как потешался над глупой курицей, кудахтающей про его шикарное творение. И скорее всего не только Дане, но и всем присутствующим. Поэтому аж через закрытую дверь на втором этаже слышен их дружный смех. Да чего ж гадко на душе от всего этого.

- Свет! Включи! – Но освещение так и не включается. Юлька только теперь заметила, что из глаз её текут слёзы, а голос сделался хриплым и невнятным, поэтому и голосовая команда не распозналась. Зато в темноте особенно хорошо было видно, как тонкую, еле заметную, полоску света под дверью что-то закрыло. А негромкий стук в дверь в тишине ударил прямо по расшатанным нервам. Юля поспешила вытереть слёзы, распахивая дверь. Наверное, Дана пришла спросить что-то. Но это явно не данкины глаза цвета дорогого коньяка смотрят с высоты почти двух метров.

Мирослав занял весь проём двери. Стоял и молча смотрел, внимательно обводя сосредоточенным взглядом лицо. И Юля под этим взглядом совсем потерялась, смутилась, понимая, что в свете из коридора хорошо заметны и чуть покрасневшие глаза, и наспех вытертые следы от слезинок на щеках. А он продолжал что-то высматривать в ней, словно искал ответ на какой-то незаданный вопрос.