А до Берлина было так далеко...

Особенно мне запомнился один из таких дней: 19 января, температура тогда упала до -20°. Ледяные вихри до боли остро ударяли по лицу, колюче залепляли глаза. Была полная ночь. В снежном круговороте неясными силуэтами проступали пятна орудий, грузовиков, повозок. Каждый шаг давался с большим трудом. Но если тяжело было красноармейцам, то командирам вдвойне. В подразделениях они шли рядом с бойцами, часто пропускали колонны, а потом обгоняли их.

Тяжело приходилось политработникам. Находясь среди бойцов, они подбадривали усталых, следили, чтобы не было обмороженных, чтобы на привалах все отдохнули и получили горячую пищу. На привалах они старались раздать личному составу свежие газеты, зачитывали листовки-молнии, посвященные отличившимся, сами показывали пример выдержки и дисциплинированности. На марше ответственный редактор дивизионки С. И. Холстинин выпустил газету «В бой! За Родину!». Как ни были измотаны бойцы, они интересовались положением дел под Сталинградом, где советские войска приступили к уничтожению окруженной группировки врага, спрашивали, как идет освобождение Донской земли. Успехи Красной Армии радовали бойцов, поднимали настроение, помогали легче преодолевать трудности.

Первые четыре десятка километров преодолели по широкой дороге, а когда вышли на проселочную, то стало еще труднее.

Самые настоящие сибирские метели и морозы забрели в наши исконно русские края. На посты теперь выставляли часовых в овечьих тулупах. В один из этих дней к штабной колонне подъехала легковая машина, из нее выскочил молодцеватый полковник в кожаном пальто и подошел к Я. П. Островскому.

— Кто командир дивизии?

Островский кивнул на меня.

— Вас приглашает командующий фронтом! — отчеканил полковник.

То, что к себе вызывал командующий фронтом Маршал Советского Союза С. К. Тимошенко, меня озадачило. Дивизия была на марше, требовалось постоянно принимать решения, но приказ есть приказ. В назначенное время я прибыл в штаб.

Порученец сказал:

— Раздевайтесь, а я сейчас доложу маршалу.

Оставшись один, я вспомнил невольно годы перед войной.

После войны с Финляндией вышел приказ за подписью Наркома обороны маршала Тимошенко. Это был приказ об укреплении воинской дисциплины и порядка в Красной Армии. Все командиры встретили его с одобрением. Он стал нам хорошей опорой при работе по усилению дисциплины в подразделениях и частях.

От многих товарищей я слышал, что маршал Тимошенко был сильный, волевой человек, требовательный и суровый, умеющий приказать и добиться безоговорочного выполнения приказа. За короткий срок он сумел сделать многое в перестройке системы боевой подготовки, в переоснащении армии новейшими видами вооружения.

Вышел порученец полковник:

— Заходите!

Я открыл дверь, спустился по ступенькам, вошел в блиндаж. За письменным столом сидел маршал. Сразу бросилась в глаза его гладко выбритая голова, сдвинутые брови, пасмурный взгляд.

— Садитесь! — спокойно предложил Тимошенко, протянув открытую пачку папирос «Казбек». — Курите! — Лицо маршала было сосредоточенно-сумрачным.

— Я не курю, товарищ маршал. Тимошенко устало посмотрел на меня:

— Вы не выполнили приказа…

— Так точно! — В горле у меня сразу пересохло.

Теперь я понял, зачем меня вызвали к командующему: от дивизии потребовали для формирования механизированного полка 48 автомашин, но я их не отправил.

— Почему? — Голос маршала был строг.

— Товарищ маршал! В дивизии сэкономлено около трех боекомплектов. Мне не хватает машин перебросить их на новую позицию. Как только боеприпасы вывезем, машины немедленно будут отправлены, — на одном дыхании выпалил я.

Тимошенко внимательно выслушал, подумал и вдруг очень просто сказал:

— С колокольни комдива — ты прав. — Он встал, подошел к разложенной на столе карте: — Тем более что готовится наступление.

У меня отлегло от души. Даже захотелось взять душистую папироску и блаженно затянуться, тем более что в то время я довольно часто курил, а здесь отказался от этого потому, что было неловко дымить перед маршалом.

— Вот что, Шатилов. Машины пока не отправляйте, до особого распоряжения, приказал маршал Тимошенко.

В это время вошел порученец командующего и доложил о прибытии полковника Батицкого, командира 254-й стрелковой дивизии, сформированной в ноябре 1941 года из металлургов, оружейников и рабочих других специальностей города Тулы.

Как только вошел Батицкий, меня сразу поразило его поведение. Он не отказался от папиросы, предложенной ему маршалом Тимошенко, взял ее из коробки, тут же задымил. Очень свободно и просто отвечал на заданные ему командующим вопросы.

— А вот комдив 182-й Шатилов, — представил меня маршал Тимошенко.

— А мы с ним друзья, — весело доложил Батицкий. — Для меня он просто Вася, а я для него — Паша. Верно? — Павел Федорович улыбаясь взглянул на меня.

Я в ответ кивнул.

— Это очень хорошо, — сказал маршал и пригласил нас к оперативной карте.

Очень детально и четко нам была поставлена боевая задача. От командующего фронтом мы уехали с отличным настроением.

Заканчивая марш, части дивизии втягивались в лес. Тихо, только ветер шумит в кронах деревьев.