А другой мне не надо

– Не передумаю, – не оборачиваясь, торжествующе объявил Гольцов и вырвался на волю с ощущением, что победил дракона: – Акция у них! Привыкли русского человека на халяву разводить! – возмутился он, словно забыв про то, что еще двадцать минут назад всерьез размышлял о том, куда определить дармовое колечко, даже родную маму вспомнил. В любом случае сюрприза не получилось. И Гольцов снова почувствовал себя виноватым: пообещал и не выполнил.

В растерянности от того, что никак не получалось преодолеть это дурацкое чувство вины, Анатолий спускался вниз по улице со странным ощущением, как будто разучился ходить. «Просто я отвык. Все время на машине», – успокаивал он сам себя и не верил в то, что говорит, потому что ходил много и подолгу, нарезая круги по центру Алынска с завидным упорством исследователя достопримечательностей родного города. Но сейчас его не радовали ни красота улиц, ни старые липы, растущие вдоль тротуаров, ни летние кафе, разместившиеся под ними, ни люди с хорошими светлыми лицами. «Это неправильно», – сначала зароптал Анатолий Иванович, а через минуту взбунтовался и дерзко бросил вызов то ли миру, то ли себе самому: «Да в конце-то концов! Что же я не могу своей жене подарок сделать? Из-за какой-то драной пигалицы с ее дурацкой акцией?!»

«Могу!» – перестал сомневаться Гольцов и завертел головой в поисках ювелирного магазина, где сбываются мечты. Результат не заставил себя долго ждать и замаячил перед глазами жаждущего жизнерадостной вывеской в розовом цвете: магазин назывался «Женское счастье».

«Или сейчас, или никогда!» – подбодрил себя Толя и решительно поднялся по ступенькам. Навстречу ему тотчас же бросилось загорелое до неприличия «женское счастье» с гламурной улыбкой на устах, грудью на подпорках и собранными в высокий хвост иссиня-черными волосами:

– Что-то интересует? – заворковала девушка и предложила ознакомиться с новой коллекцией: – Итальянский дизайн. Авторская работа. Все в единственном экземпляре. Стильно. Экстравагантно. Престижно. Вот, например, эта подвеска… Не хотите посмотреть поближе?

– Хочу, – уверенно заявил Гольцов и устремился вслед за валькирией – так он тут же окрестил продавщицу.

Каково же было изумление Анатолия Ивановича, когда обладательница привлекательных форм и гламурной улыбки выложила перед ним на витрину точную копию уже знакомой ему «авторской работы итальянского дизайнера, существующей исключительно в единственном варианте». Золотая улитка с раковиной из муранского стекла поприветствовала покупателя с черной бархатной подушечки, как старого знакомого, и, показалось Гольцову, даже «шевельнула» крошечными рожками.

– Где-то я уже это видел, – расплылся в улыбке Анатолий Иванович и лихо подмигнул статной валькирии.

– Уверяю вас: этого не может быть, – строго произнесла девушка и склонилась над витриной так, что Гольцову стало видно смуглое глубокое декольте.

– Могу поспорить, – уперся из принципа Анатолий и собрался было сослаться на их конкурентов, но не успел, потому что оказался сражен наповал неопровержимым аргументом.

– Подделка, – вынесла суровый приговор валькирия и кивнула в сторону расположенного выше ювелирного магазина, где правила бал глупая Луиза Тазикова. – Работают с китайцами, а выдают за Италию.

– Но ведь она точно такая же! – не поверил Гольцов.

– Уверяю вас: НЕ ТАКАЯ ЖЕ!

– А с виду…

– Только с виду. А на деле – дешевая бижутерия.

«Хорошо, не купил», – с облегчением вздохнул Анатолий Иванович, быстро поверивший в волшебную силы валькирии, и объявил:

– Беру.

– Каучук? Золото? – походя, поинтересовалась продавщица и «повела» покупателя за собой к другой витрине.

Гольцов выбрал каучук, валькирия похвалила выбор и внешне очень искренне похвалила за вкус. «Да, я такой», – снова с готовностью поверил ей Толя и, словно крыса на дудочку, послушно засеменил вслед за валькирией к кассе. Цена уже значения не имела, и улитка вместе с каучуковым шнурком была упакована в красную бархатную коробочку.

– Носите на здоровье, – расплылась в улыбке продавщица и протянула покупателю перламутровый подарочный пакет.

– Это я не себе, – зачем-то пояснил Анатолий Иванович.

– И не мне… – Валькирия хлопнула наращенными ресницами, колыхнула грудью и томно вздохнула. Настолько томно, что Гольцов почувствовал себя в опасности и, скомканно поблагодарив, вылетел из «Женского счастья» в предвкушении своего собственного и со словами о том, что никакая Жанна, будь она трижды неладна, никогда его не разрушит.

А Мельникова действительно не ставила перед собой такой цели, но ровно до того момента, пока не получила гольцовское «Я тоже», прозвучавшее как призыв. «Сколько веревочке ни виться…» – подумала Жанка и, не выпуская телефона из рук, улеглась на диван.