... а Ганг течет дальше

После конфликта с Пакистаном в 1947 г. Кашмир оказался в исключительно тяжелом положении. Шоссе и подъездные пути были перерезаны, приток туристов прекратился, а изделия художественных промыслов, составлявшие главный предмет кашмирского экспорта, не находили себе сбыта. Десяткам тысяч ремесленников угрожало разорение. Тогда кашмирские власти взяли на себя сбыт готовой продукции и открыли в Дели первый в истории Индии государственный магазин.

Вначале он скупал изделия ремесленников, но между ними и магазином плотной стеной стояли перекупщики, и устранить спекуляцию никак не удавалось. Значительная доля и без того скромных доходов ремесленников, а также прибыль от государственной торговли текли в карманы посредников. И вот правительство основало государственные предприятия, на которых в 1956 г. было занято уже свыше 6 тысяч человек. Весьма знаменательны социальные нововведения на этих предприятиях: восьмичасовой рабочий день, бесплатный обед для рабочих, школьное обучение их детей и гарантия занятости в течение всего года.

Государственные магазины по сбыту продукции этих предприятий вскоре возникли в Калькутте, Бомбее, Симле, Сринагаре, Мадрасе, Майсуре. Так в Индии появились первые ростки государственной розничной торговли — магазины, которые продавали товары по твердым ценам и тем самым оказывали регулирующее воздействие на рынок.

При посещении фабрики вышитых изделий нас поразило мастерство, с каким мужские руки владеют тонкой иглой. Вышивальщики создавали подлинные произведения искусства, я даже на миг усомнился, действительно ли вышивание — удел женщин. Во всяком случае на сринагарской фабрике я их не видел.

В мотальном цехе группа детей от 8 до 12 лет занималась наматыванием шерсти на большие шпули. Директор, заметив мое удивление, поспешил пояснить: «Детский труд — наследие прошлого. Он еще не запрещен в Кашмире, ведь заработок большинства рабочих так мал, что они не в состоянии прокормить большие, как правило, семьи. Правительство старается повысить общий жизненный уровень, чтобы в ближайшие годы окончательно запретить детский труд. Наше предприятие — образцовое, поэтому мы настаиваем, чтобы работающие у нас дети регулярно посещали школу и со временем смогли стать специалистами».

В помещении, напоминавшем кухню алхимика, мастера искусно выводили на ковре сверкавший красками узор. На каждом ткацком станке стояла большая наргиле[12], к которой ковровщики время от времени прикладывались, втягивая в себя густой и едкий дым. Из-за синего чада в темном и без того помещении с трудом можно было различить силуэты людей. Проворными действиями ковровщиков руководил мастер, произносивший полушепотом какие-то слова, заглядывая при этом в записку, испещренную загадочными знаками. Это были священные формулы ковроткачества, передаваемые из поколения в поколение. Они содержали секрет чудесного неповторимого рисунка и расцветок, которыми так славятся кашмирские ковры.

— Сколько сантиметров ковровой ткани может выткать за день опытный ткач? — поинтересовался я.

— Хороший ткач может завязывать в день около трех тысяч узлов, эго составит один сантиметр ковра.

— А сколько он за это получит?

— У нас сдельная система оплаты труда. За тысячу узлов ткач получает восемь анн, или полрупии.

Вечером того же дня я познакомился с главным директором кашмирских государственных предприятий Кхавья Ахсануллой. Это был кашмирец лет 50 в высокой каракулевой шапке, одетый так же просто, как все жители города. Он поклонялся аллаху, но, будучи решительным противником религиозной розни, не делал различий между индусами и мусульманами. Его, конечно, не могло не обрадовать мое замечание о том, что кашмирцы поразили меня своей веротерпимостью.

Кхавья Ахсанулла родился в богатой помещичьей семье, учился в английской школе и воспитывался в английском духе. Но это не помешало ему составить собственное суждение о независимости Индии. Он примкнул к кашмирскому освободительному движению, которое организационно оформилось в 1930 г., когда была образована Мусульманская конференция — кашмирская разновидность партии Конгресса.

Вначале над ней тяготело влияние религии. Но в 1938 г. конференцию посетил Джавахарлал Неру, который, будучи родом из Кашмира, неизменно проявляет интерес к этому самому северному штату Индийского Союза. С помощью Неру партия избавилась от балласта прошлого. Она стала называться Национальной конференцией, присоединилась к общей борьбе индийцев за национальную независимость, а в социальных требованиях пошла даже дальше, чем Конгресс. В 1942 г. она включила в свою программу требования радикальной земельной реформы и безвозмездной экспроприации помещичьей собственности и после бегства махараджи осуществила их.