... а Ганг течет дальше

Только когда я купил тарелку с мотивами из древнеперсидских сказаний, Джаффа Али покинул отель, бросив на своих неудачливых коллег победоносный взгляд и не забыв пригласить меня посетить его мастерскую. Но было наивно думать, что это могло успокоить разгоревшиеся страсти, — наоборот, моя покупка подействовала, как удар палки по муравейнику. Все, кто мог передвигаться, то есть все, кто имел лодку, с удвоенной силой атаковали меня, и на каждом исполненном решимости лице я мог прочесть:

«Ага! Он малодушен, упорством его можно принудить к покупке. Не дадим же ему ускользнуть!»

Я поклялся не удостаивать торговцев ни единым взглядом и запер за собой дверь, но чувствовал себя, как в осажденной крепости. Мои преследователи кружились вокруг, высаживались на веранду, заглядывали в окна, жестикулировали, кричали, старались знаками привлечь к себе внимание. Самый отважный залез на крышу дома, и я начал опасаться, как бы он не вытащил печную трубу, чтобы спустить свои ткани в комнату! Тут даже терпение Джума Колу лопнуло, и он предпринял решительные действия. Но, как можно было заключить по его ругательствам, возмущался он вовсе не нападением на его крышу, а тем, что не получил от торговца причитающиеся ему 10 процентов. Тем самым было нарушено обязательство, почитаемое более священным, чем посещение храма или мечети, и, естественно, Джума Колу не мог оставаться спокойным. Он запретил взобравшемуся на крышу нарушителю закона переступать порог его дома, хотя тот поспешил вручить ему мзду.

О магическом воздействии 10 процентов можно было бы написать отдельную книгу. Вам рекомендуют отель или способствуют в получении напрокат автомобиля, покупают билет на самолет или отправляют чемодан, помогают приобрести сувенир или выбрать туристское бюро — все это делается во имя 10 процентов. Неписаный, но свято соблюдаемый закон. Человек, который его нарушит и откажется от уплатят, будет бойкотироваться посредниками, выступающими в таких случаях с завидным единодушием, до тех пор пока отступник не проявит полного смирения.

Многие специалисты-посредники, подвизающиеся на ниве туризма, имеют даже собственный текущий счет в магазинах подарков или у ювелиров. Как только они уговорят какого-нибудь иностранца купить украшение стоимостью в 3 тысячи рупий, их счет автоматически увеличивается на 300 рупий. Что же удивительного, если гид с месячным окладом в 150 рупий считает свою профессию весьма прибыльной?

Вечером мой покой снова был нарушен. На этот раз явился Джума Колу в сопровождении портного с многочисленными образцами материй под мышкой и объявил:

— Я пригласил лучшего портного города господина Айярда. Вряд ли вы сможете обойтись в наших краях тонкими летними брюками. Господин Айярд выполнит заказы за один день, причем лучше и дешевле других. Подумайте о своем здоровье. Ведь послезавтра вы собираетесь в горы, а там очень холодно.

Я заказал костюм, но, признаться, думал при этом не столько о своем здоровье, сколько о причитающихся Джума Колу 10 процентах, а он радовался сделке, кажется, больше, чем сам портной.

Поездка по озеру на шикаре оказалась чудесной. Пестрые узоры балдахина уводили мысли в волшебный мир Шахразады, а кристально прозрачная горная вода сверкала подобно огромному драгоценному камню из сокровищницы сказочного короля. В это время года белоснежные водяные лилии не цветут, и поэтому горные вершины казались еще более белыми и вызывали желание подняться к вечным снегам. Там испарения долины смешивались с причудливыми облаками, образуя пелену тумана, не дававшую взгляду проникать ввысь. Только поднявшись на высоту 4–5 тысяч метров, можно было окинуть взором весь Гималайский массив и ощутить безграничные просторы горного края.

На середине озера нам повстречались рыбаки. Бесшумно скользили их лодки, подгоняемые лишь легким ветерком и течением, сами же они, перегнувшись через борт, напряженно вглядывались в гладкую, как зеркало, воду. Вдруг просвистел гарпун — трезубец, укрепленный на длинной палке. В колышущемся переплетении растений, образующих своего рода подводный лес, который не позволяет ловить рыбу сетью или удочкой, рыбак обнаружил и поразил свою добычу.

С победным видом приблизился он к нам, хотя я знаками старался дать понять, что рыба нам не нужна. Да он и не рассчитывал продать ее. Кашмирец заметил, как я его фотографировал, а это было равносильно второму улову, приносящему наряду с выручкой от продажи рыбы гонорар за роль статиста. Тонкий знаток психологии туристов, он отказался от полрупии и отчалил от нашего борта лишь после того, как получил рупию. В разгар сезона он зарабатывал, позируя перед фотообъективом, намного больше, чем продажей рыбы. Хорошая «фотопогода» была для него важнее, чем благоприятное для рыбной ловли время.