... а Ганг течет дальше

Человек этот даже отдаленно не напоминал отрешившегося от мира фанатика. На столе перед ним лежал раскрытый номер «Таймс», а сам он блестяще говорил по-английски с оксфордским произношением и превосходно разбирался в международной политике. Только желтое монашеское одеяние и гладковыбритая голова выдавали в этом джентльмене лицо духовного звания. Разрешение на фотографирование он выдал с привычной деловитостью чиновника, после чего вновь погрузился в изучение международных новостей.

В музее Сарнатха демонстрируется знаменитая колонна Ашоки, воздвигнутая этим царем в честь Будды в Ш в. до н. э. На круглой платформе, увенчанной символическим колесом буддизма — дхармашакрой, спинами друг к другу сидят четыре льва. Дхармашакра фигурирует в трехцветном государственном флаге Индии. А изображение колонны Ашоки с древним санскритским изречением «Сатьям эва джаяте» («Правда побеждает всегда») стало гербом Индийского Союза.

Мир Таты

В промышленных районах Бихара нет ни храмов, ни факиров, ни жрецов — ничего из того экзотического набора, на который так падки иные иностранные туристы, но именно здесь можно получить представление о современной Индии, о тех подлинных чудесах, которые творятся в этой древней стране.

Эту часть страны называют индустриальным фасадом Индии. Она производит тем более сильное впечатление, что зримые черты нового возникли здесь не по воле случая, а в результате усилий правительства преодолеть отсталость страны.

В здешнем пейзаже мало полей, а деревни превратились в рабочие поселки. Недаром Бихар называют «индийским Руром». Он и в самом деле располагает углем и рудой, заводами и шахтами, в его промышленном районе давно сложились кадры квалифицированных рабочих и инженеров. Рядом со старыми предприятиями колониального периода выросли новостройки пятилеток, а около комбината индийского стального короля Таты государство построило индустриальные гиганты, проникнутые совершенно новым духом.

Дханбад, где мы сделали остановку, был не обычным индийским городком с его яркой сутолокой, а закоптелым центром угледобычи. Его домишки, покосившиеся халупы на окраинах, деревья и улицы — все было покрыто тонким слоем черной пыли. Безрадостные строения распространяли вокруг себя уныние. Казалось, крестьяне должны за тридевять земель обходить поселок, где рабочий люд не в состоянии покупать их продукты, но, к нашему удивлению, в Дханбаде, как и повсюду, тряслись на огромных колесах запряженные быками телеги. Как и повсюду, обливались потом рикши, сменившие коляски на трехколесные велосипеды, и просили милостыню нищие с той лишь разницей, что в этом суровом мире они не пытались выдавать себя за святых. Горняцкий поселок Дханбад был кусочком Индии со всеми только ей присущими атрибутами и нищетой, больше бросавшейся в глаза, чем в других городах Бхарата, где иностранцы смотрят на все сквозь призму восточной романтики.

Будущее городка скрыто в недрах земли — уголь высокого качества залегает на небольшой глубине и поблизости от огромных месторождений железной руды. По ее запасам Индия стоит в одном ряду с СССР и США. Природные богатства служат прочной основой для развития тяжелой промышленности. Пройдет немного времени, и изменится облик Дханбада, которому суждено стать важным промышленным центром..

Пока это только перспективы. Правда, они обрели конкретное выражение в пятилетних планах, но немало труда, усилий и лишений потребуется для их осуществления.

В настоящее время Индия — аграрная страна, сделавшая первые робкие шаги по пути индустриализации. Ее станкостроение не вышло из зачаточного состояния. Только текстильная промышленность сейчас уже в состоянии удовлетворять потребности страны.

В «Дигварди коллери» — дочернем предприятии концерна Таты — мы спустились в забой и на глубине 200 метров увидели то, о чем можно было догадаться наверху: условия труда были тяжелые, методы добычи угля — примитивные, а вид шахтеров свидетельствовал о систематическом недоедании. Наш вопрос о душевых и спецодежде вызвал недоумение. Главный инженер спустился в шахту в том же костюме, в каком сидел за письменным столом, а шахтеры работали босиком и в дхоти, которые, вероятно, когда-то были белыми. Если шахта давала какую-то добычу, то только благодаря благоприятным природным условиям: угольные пласты начинались на глубине 100 метров и имели не менее 2–3 метров в толщину, а скалистая порода прочно держалась в штольнях, лишенных подпорок.

Впечатление было такое, что современная техника попала сюда по воле случая и ей пока не под силу вытеснить изнурительный ручной труд. Простые отбойные молотки встречались чаще, чем электрические сверла, а недостаток транспортеров возмещали кули, которые по цепочке передавали глыбы угля или в небольших корзинах на голове оттаскивали их в сторону. И здесь, на глубине 200 метров, где мощные врубовые машины соседствовали с дошедшими из глубины веков примитивными орудиями, Индия стояла на перекрестке двух дорог, на границе между ремесленным трудом прошлого и механизацией будущего.