... а Ганг течет дальше

В сутолоке я вначале не обратил внимания на дома, в страшной тесноте и беспорядке громоздившиеся по обеим сторонам улицы. Они. как правило, двухэтажные и почти все выделяются очень большими зарешеченными балконами, нависшими над лавками. Балконы закрывают фасады домов и выступают вперед так далеко, что, кажется, могут опрокинуть здания. Ночью они служат прохладными спальнями, а днем защищают комнаты от палящих лучей солнца. Здесь могут жить только те, кто в состоянии платить от 150 до 200 рупий в месяц. Это недоступно даже для специалистов, месячный оклад которых составляет от 60 до 90 рупий. Трудовой люд — носильщики, кули и резчики — селится в маленьких хижинах пригорода, где многодетные семьи ютятся в одной комнатушке. Дома на Чандни Чок предназначаются, очевидно, только для контор, бесчисленных магазинов и квартир их богатых владельцев.

Старый Дели. Чандни Чок

На Чандни Чок магазины, лавки, киоски, торговцы буквально наступают друг на друга. В одном ряду десятки магазинов тканей, столько же обувных лавок и такое множество ювелирных заведений, словно их изделия являются предметом первой необходимости. Тут же находятся лавки, где можно купить часы, самопишущие ручки, сласти, радиоприемники, фрукты, патефонные пластинки, ножи, изделия из кости, и, конечно, множество магазинов, торгующих сари. Предложение явно превосходит спрос. Но удивительное дело, даже при отсутствии покупателей здесь трудятся не покладая рук: что-то измеряют, взвешивают, перекладывают с места на место.

Особую неутомимость проявляют торговцы, чтобы завлечь к себе покупателей. Все вокруг шумит, кричит, зазывает. Торговец галстуками старался, помимо моей воли, повязать мне на шею один из кричащих галстуков, надеясь, что тогда я его куплю. Какой-то тощий индиец молча сунул мне в руку записку и остановился в выжидательной позе: директор «Дворца шелка» имел честь пригласить меня в свой магазин. Записка была написана на хорошем английском языке, как, впрочем, и большинство вывесок в старом и новом городе, названий улиц, реклам и афиш. Зачем писать на хинди, языке жителей Дели? Ведь тогда приезжие — индийцы из других районов страны и иностранцы — не смогут ничего прочесть, по-английски же не говорят лишь те, кто не имеет денег. А деловой мир базара ориентируется на платежеспособных клиентов.

Толстый, как Будда, хозяин «Дворца шелка» спросил, что я хочу выпить (а не что я хочу купить), усадил меня в кресло и только тогда с бесконечным терпением начал развертывать передо мной рулоны тканей, наваленные горами. «Все первоклассного качества и к тому же сверхдешево». При этом он назвал баснословно высокую сумму. Цены на Чандни Чок зависят не только от внешнего облика магазина и качества товаров, но и от предполагаемого достатка покупателя. С непривычных к базарным нравам иностранцев, как правило, запрашивают вдвойне и втройне. С индианки, зашедшей в магазин вслед за мной, торговец потребовал за предложенную мне ткань вдвое меньше, а когда она хотела уйти, еще больше умерил свой аппетит. И все это в порядке вещей, так как на базаре принято торговаться и уступка на 50 процентов предусмотрена заранее. Запрашивать больше — вполне естественно, продать дорого — признак деловитости и считается не обманом, а честью для торговца.

На улице толпа людей непрестанно росла, толчея и давка увеличивались. Даже велорикши с их легкими трехколесными повозками на двоих пассажиров и те с большим трудом расчищали себе дорогу. На автомобили никто не обращал ни малейшего внимания, им то и дело приходилось останавливаться из-за людских заторов. Езда со скоростью 10 километров в час здесь была бы опасной для прохожих, и нам приходилось буквально продираться сквозь толпу, непрестанно сигналя и окликая зевак. При этом никаких споров не возникало. Те, кого мы окликали, изумленно смотрели на шофера, но в препирательства не вступали. Да и что можно сказать неразумным людям, которые хотят проехать по Чандни Чок на автомобиле?

Вагоновожатым единственной в Дели трамвайной линии еще труднее, чем шоферам. Ведь трамвай не может сойти с рельсов и уступить дорогу людям. Он оглушительно трезвонит, и производимый им шум, а также внушающие уважение размеры чаще всего заставляют делийцев выйти из состояния неподвижности. Но нашелся такой остряк-парикмахер, который, расположившись на рельсах со всем сбоим нехитрым инвентарем — бритвами, ножницами, кисточками, — не обращал никакого внимания на звенящий и громыхающий железный ящик. Только закончив брить клиента, он поднялся с победоносным видом и снисходительным жестом разрешил трамваю проехать. Даже добродушные индийцы возмутились и наградили брадобрея сердитыми взглядами и замечаниями.