A Girl in Black and White

Тогда я оттолкнула его, и он позволил мне. Мне показалось, что из моих легких высосали воздух, а в животе запульсировал гнев. Не обязательно на него, но на правду. Я знала это уже некоторое время и понимала, что с моей стороны было глупо и по-детски отрицать то, что было прямо у меня перед носом, но это было так противно моей натуре — признавать, что я была не той, кем я всегда себя принимала. Что темная часть была реальной, плавающей под поверхностью, постоянным давлением под моей кожей. "Человек" больше не было тем словом, которым я могла описать себя.

Хотя все, что он сказал, имело смысл. Наручники? Если я носила их еще до того, как была Предначертана Судьбой, это означало, что они должны были скрыть меня от чего-то другого... или от кого-то еще.

— Я бы посоветовал тебе почитать о своих людях, — сказал он мне в спину, пока я смотрела на грязную улицу.

Он произнес это как оскорбление, и у меня встали дыбом волосы. Потому что то, кем он был — чем бы это ни было — было намного лучше?

Что-то в том, откуда я пришла, имело отношение к моей смерти и тому, как я выбралась из нее, и вместо того, чтобы отрицать это, мне следовало изучить причины. Теперь, когда мне пришлось столкнуться с этим лицом к лицу, я чувствовала себя нелепо, и моя кровь кипела от гнева из-за того, что Уэстон заставил меня чувствовать себя так.

— Я не такая. Тени были закрыты сотни лет. Никто не может уйти. Это невозможно.

— Не лги себе. Единственное, к чему это приведет — это твоя смерть навсегда.

Я резко обернулась.

— Какое тебе дело! Ты спасал меня снова и снова только ради собственной выгоды. Значит, таков план? Попытаешься заставить меня снова открыть печать?

Он облизнул губы, отводя от меня взгляд.

— С меня хватит.

Он покончил со мной. Я услышала намек в его голосе.

Насколько удобно, что он мог просто "покончить со мной", когда хотел, а когда я не заканчивала с ним, у меня не было права голоса в этом вопросе? Когда я поняла, о чем только что подумала, я разочарованно вздохнул. Я была одной заблудшей душой.

— Перешел к какому-то другому гнусному плану по захвату мира? — спросила я, отгоняя свои причудливые — самоубийственные — мысли об Уэстоне.

— Что-то вроде этого.

Яма в моем животе расширилась и скрутилась, и я скрестила руки на груди, почему-то чувствуя себя такой же уязвимой рядом с ним, как и раньше, когда не могла спасти себя.

— Тогда что ты здесь делаешь? Хотел увидеть зрелище, представшее перед твоими глазами? Может быть, мне стоит поехать со зверинцем, чтобы все могли увидеть девушку, которая умерла.

Он задумчиво кивнул, его пристальный взгляд скользнул по моему телу, и вместе с ним по нему пробежал ожог.

— Я могу представить себе нескольких человек, которые заплатили бы за то, чтобы следовать за тобой через всю страну.

Мое сердце замерло, по коже разлилось тепло. Зачем ему нужно было говорить такие вещи?

И вот так легкий ветерок унес с собой неопределенность, принеся с собой что-то более соблазнительное. Между нами пронесся ощутимый поток; это было горячо, опьяняюще, и я просто хотела войти в него. И все это во имя завершения. Мне нужно было бы сделать всего один шаг, и я была бы поймана в ловушку.

Я пошатнулась, эта возможность сковала мое тело, как будто я выпила слишком много вина.

Оторвав взгляд от воображаемой линии невозврата в грязи, я встретилась с парой равнодушных глаз. Мне захотелось встряхнуть его. Я хотела увидеть часть страсти, которую он обычно демонстрировал мне. Гнев... все, что я могла получить. Я хотел поиграть с ним.

Я сделала шаг вперед, пересекая черту, и сморгнула дождь с ресниц, когда теплые капли побежали по моим губам.

Внезапно мне показалось, что мы поменялись ролями. Безразличие моего похитителя и растущий интерес внутри меня. Но в каждой истории всегда были две стороны, и я начинала понимать, что, возможно, в его случае коррупционером был никогда не он, а я.

Я взглянула из-под ресниц, когда встала перед ним так близко, что его куртка коснулась моих обнаженных рук.

Он посмотрел на меня сверху вниз, в его взгляде не было ничего, кроме легкого подозрения — во всяком случае, именно это он хотел, чтобы я увидела.

Но, как и много раз до этого, он моргнул, и недостаточно быстро, чтобы поправиться, в его глазах промелькнуло что-то горячее, что я видела раньше. Он все еще хотел меня. И эта идея вызвала у меня мрачный порыв.

Я вспомнила сегодняшнее утро, как обыденно справлялась с рутиной, и до сих пор помнила, какой яркой была жизнь, освещенная оранжевым светом фонаря и вкусом искушения.

Игра, казалось, перешла все границы и соскользнула в реальность, когда его грубый голос обрушился на меня.

— Поверь мне, — сказал он так тихо, что его взгляд стал пристальнее, — если ты отправишься туда, тебе не выбраться оттуда живой.

— Благодаря тебе я к этому привыкла.

Его взгляд посуровел, и мое дыхание участилось от реакции, которую я увидела вблизи.

— Может быть, я просто хочу посмотреть, чем хвастаются все придворные женщины в этих газетенках.

Он задумчиво облизал губы, прежде чем сказал: