А я смогу…

Постаравшись чуть изменить голос, не особо напрягаясь, впрочем, он спросил у неё, как проехать в сторону Павловского Посада. Как он и думал, в шелестящем капюшоне она ровным счётом ничего не услышала и наклонилась к нему. В машине было темно, и близорукая Ольга его, конечно, не узнала. Но пройти мимо и не помочь человеку, которому зачем-то срочно понадобилось на ночь глядя ехать из их благословенных Больших Дворов в ближайший город, она не могла, поэтому наклонилась ещё ниже, почти по пояс забравшись в салон.

Это ему и нужно было. Он сильно дёрнул её за руку, Ольга потеряла равновесие и с лёгким вскриком рухнула лицом вниз, прямо на рычаг переключения скоростей. Чуть застонав, она попыталась вырваться, уперлась обеими руками в сиденье, но больше ничего не успела. Павел сунул ей в лицо большую тряпку, на которую щёдро налил средство для наркоза, добытое по случаю у очередной девицы, работавшей медсестрой в одной из московских больниц. Тогда у него жил горластый кот, ночами настойчиво требующий кошку и мешавший хозяину и его гостьям спать. Пару раз Павел «выключал» скандалиста при помощи полученного от сострадательной медсестры средства. А потом всё-таки отвёз в ветклинику, где мохнатого сластолюбца навсегда лишили желания орать ночами. Было это довольно давно, кот пару лет назад переехал к маме, девицу Павел уже почти не помнил, а вот её наследство благополучно сохранилось и теперь готово было послужить славному делу получения другого, гораздо более внушительного наследства.

Вдохнув, Ольга странно всхлипнула и затихла. Павел отъехал подальше, чтобы не привлекать внимание, и только тогда усадил, вернее, почти уложил Ольгу поудобнее на заранее разложенное сиденье. Лицо её было в крови: упав, она ударилась носом и разбила губы. Павел брезгливо поморщился и сильно, раздражённо утёр кровь всё той же большой тряпкой.

До сарая он дотащил её, перекинув через плечо. Она была на удивление лёгкая и какая-то… ладная, что ли. Нести было удобно. В сарае он, не церемонясь, сбросил вялое, будто бескостное тело прямо на грязные доски, связал руки и ноги. Посмотрев на мизансцену, решил, что чего-то не хватает, и задумался. Оглянувшись вокруг, нашёл какую-то грязную до отвращения ветошь и, морщась от омерзения, всунул Ольге тряпку прямо в приоткрытый рот. В несколько кругов прикрутил кляп к голове припасённым заранее скотчем, предвкушая, как больно будет отдирать его от кожи и волос. Это тебе за всё, зараза. Буду «освобождать» – тряпку выну в последнюю очередь, чтобы успела разглядеть и прочувствовать. Пусть пострадает немного.

Павел встал и глянул себе под ноги. Всё было готово к финалу спектакля.

… На дребезжащей, явно собирающейся подыхать колымаге он доехал до карьеров километрах в тридцати от Больших Дворов. Подростками они с пацанами летом, после школьной практики, иногда ездили сюда купаться. Место было довольно дикое, а уж в сентябрьские дожди и вовсе безлюдное. Ну, не находилось почему-то желающих купаться в такую погоду. Да и в остальном для исполнения его блестящего плана эти карьеры подходили наилучшим образом: глубоко в них было уже у самого берега.

Подсвечивая себе фонариком, Павел, чувствуя себя настоящим гангстером и любуясь собой, в последний раз осмотрел салон. Ему не нужно было, чтобы хоть что-то могли связать с ним. Как оказалось, возился не зря. Между передними сиденьями обнаружил шпильку с намотавшимися на неё несколькими золотыми волосами. Передёргиваясь от отвращения, снял волосы и бросил на землю, со вкусом втоптав в грязь. Посмотрел на пчёлку и зачем-то сунул в карман. Потом поставил машину под уклон, снял с ручника и подтолкнул. «Жигуль» покатился вниз. Сначала колымага падала почти бесшумно, загребая за собой слабые, сыпучие песчаные берега, потом почему-то с грохотом. Наконец, плюхнулась в воду.

Павел постоял над обрывом, пока она тонула. Во время падения открылись передние дверцы, и теперь они казались руками, из последних сил цепляющимися за жизнь. Но это не помогло. Через несколько секунд машины уже не было видно над поверхностью чёрной воды. Павел удовлетворённо кивнул, развернулся и пошёл в сторону железной дороги. На электричке он за двадцать минут доехал до Реутова, где у станции в плохо освещённом дворе оставил дожидаться себя свой джип. Обратно долетел вообще стрелой и, напевая, готовился к триумфальному финалу своего долгого спектакля, придумывая, что и как скажет освобождённой им Ольге.

Теперь ему было даже приятно, что из-за её бывшего мужа пришлось продлевать игру. Что ни говори, а жизнь приобретает особый вкус, когда удаётся хорошо позабавиться.

Павел заехал к бабушке Ольги, чтобы потом объяснить, как оказался в Больших Дворах. Мол, искал, приехал в посёлок, о котором, к примеру, узнал раньше от родителей Ольги (они и не вспомнят, о чём раньше говорили, может, и о том, где живёт бабушка), зашёл узнать, где Ольга, и отправился её искать. А там якобы сердце подсказало, где искать «любимую».