А кому сейчас легко?

А еще безумно хотелось съесть чего-нибудь горячего. А еще… хм… я терпела изо всех сил, но памперс все-таки пригодился. Я не знаю, действительно ли у младенцев остается сухая попка, как утверждает реклама в телевизоре, но мой памперс давал о себе знать, еще как давал. И в пятнадцатиградусный мороз это были не самые приятные ощущения.

Также доставали покупатели.

– Неужели все по тридцать рублей? А почему так дешево? – подозрительно допытывался мужик в кроличьей шапке.

– Исключительно вам, мужчина, по большому блату, продам за сто.

Мужик хохотнул:

– Шутку понял, не дурак. А бенгальские огни весело горят?

– Обхохочетесь.

Он достал кошелек, долго гремел мелочью, а потом спросил:

– Если я куплю две упаковки, дадите скидку?

Когда Эдик наконец приехал, я превратилась в ледышку с охрипшим горлом и негнущимися пальцами. Хозяин принял у меня выручку, пересчитал товар и заявил:

– Не хватает пяти хлопушек, восьми упаковок бенгальских огней и двенадцати пакетов с мишурой.

Кажется, переохлаждение не лучшим образом отразилось на моих умственных способностях:

– Куда они могли деться? Может, ветром унесло?

– Украли… – бесстрастно отозвался Эдик.

Когда?! Когда их успели украсть, ведь я же смотрела в оба?! Стоимость стыренного товара хозяин вычел из моей зарплаты и выдал мне на руки 470 рублей.

– Завтра будешь работать? – спросил Эдик.

Я выразительно посмотрела ему в глаза, и он все понял без слов.

Наверное, в моей ситуации не следует привередничать, надо хвататься за любое предложение. Но еще один день стояния на морозе в памперсе я просто не вынесу, лучше уж сразу в петлю. Я прикидывала, есть ли у меня шанс устроиться по специальности – журналистом, редактором, корректором. Пусть за такие же копейки, но сидеть в теплом офисе и стучать пальцами по клавиатуре компьютера. После дня, проведенного на морозе, жизнь офисного планктона казалась мне сказочно прекрасной: теплое помещение, кулер с питьевой водой, неторопливый трёп с коллегами ни о чем… В тот момент, когда я мечтала о бесплатных талонах на обед, зазвонил телефон. Это оказался Руслан.

– Плохие новости, – начал он, – Ветерков не покончил с собой. Его повесили.

Глава 25

Я потрясенно молчала.

– Так вот, – продолжал капитан, – криминалисты установили, что кто-то помог мужику влезть в петлю. У самоубийц странгуляционная борозда по-другому выглядит.

– Какая-какая борозда? – не поняла я.

– Которая остается на шее от веревки. Ну и кто-то пару раз стукнул твоего приятеля по голове, чтобы он стал более сговорчивым.

– А предсмертная записка? Получается, это фальшивка?

– С запиской сложнее. Эксперт сравнил почерк и сделал однозначный вывод: записка написана Ветерковым. Вот только она не предсмертная. В том смысле, что Ветерков не планировал умирать.

– Подожди, но там же было сказано… Вот, вспомнила: «Я добровольно ухожу из жизни и ни к кому претензий не имею»!

– Похоже на стиль делового письма, тебе не кажется?

– Не кажется, – обозлилась я, – нормальный стиль для такого сухаря, как Ветерков. С чего бы ему перед смертью вдруг пускаться в телячьи нежности?

Эта новость путала мне все карты. Как все чудесно устраивалось! Что же теперь – опять неизвестность?

– Короче, признание Ветеркова в убийстве директрисы совсем не очевидно, – продолжал Руслан. – В этом деле еще много загадок. Кстати, где ты вчера была с одиннадцати до двенадцати утра?

Я обомлела:

– Я?! Значит, теперь меня подозревают еще и в убийстве Ветеркова тоже?! Что, настоящие преступники в Москве совсем перевелись?

– Просто ответь на вопрос.

– Если хочешь знать, у меня есть алиби на вчерашнее утро, да! Меня видела куча народу: сначала охранник в издательстве «Работа», затем няня Ветерковых, потом ты. Я практически не оставалась одна дольше десяти минут! Согласись, за это время довольно трудно подвесить здорового мужика на люстру.

– Камера наблюдения издательства зафиксировала, что ты ушла из «Работы» в десять тридцать пять. К Ветеркову ты поехала на общественном транспорте?

– Нет, на личном самолете полетела! – взорвалась я. – Конечно, на метро, потом на трамвае, как же еще?!

– Проездные билеты у тебя сохранились?

– Выбросила. Я же не знала, что увижу там труп. Если бы знала, обязательно сохранила бы.

– От Нижегородской улицы, где располагается издательство, до Госпитального Вала можно доехать на машине за десять минут, если нет пробок, – бесстрастно заметил капитан.

– Я ехала на метро, – угрюмо повторила я, – потом долго ждала трамвая. Дорога заняла почти час.

– Когда Ветеркова вынули из петли, он был еще теплый. Его повесили незадолго до приезда милиции, то есть примерно без четверти двенадцать. По меньшей мере на пятьдесят пять минут у тебя нет алиби. Можно за это время убить человека, как ты считаешь? Ветерков, кстати, был довольно щуплого телосложения.

– А нянька?! – возопила я. – Добрых полчаса я болталась во дворе и слушала ее болтовню с какой-то мамашей! Вы ее допросите!

– Уже допросили. Няня тебя не видела. Ты подошла к ней уже после убийства.

– Может, она меня и не видела, зато я так отлично ее видела и слышала!