А мама дома?

– Он был парализован и страдал от боли. Он чувствовал, что уже не способен мыслить так же ясно, как прежде. Я обещала ему помочь, если с ним такое случится.

Судорожный вздох Макса – мама бросает на него быстрый взгляд…

– Я сделала то, о чем он просил. Я ему помогла.

Она произнесла таким будничным тоном, что до Анны не сразу дошел смысл сказанного.

– Он этого хотел, – глядя на них, повторила мама, пусть и бледная, но непоколебимая в своей правоте.

– Мы с ним даже не попрощались, – с трудом выдавил Макс.

Говорила ли что-нибудь она сама, Анна не помнила. Но она была полностью уверена: мама поступила правильно.

Анна заметила, что Ричард смотрит на нее и, как всегда, понимает, о чем она думает. Анна ответила ему благодарным взглядом и постаралась вслушаться в беседу, которая перешла от какой-то французской пьесы к ее автору. Джеймс Диллон отпустил какую-то остроту, и все рассмеялись. Элизабет, удобно устроившись на стуле, отбросила со лба непослушную прядь волос.

«Я здесь единственная, с кем могут случаться подобные вещи. А я этого не хочу. Я хочу быть как все…»

– Конечно, французская система образования…

– А как это воспринимает ребенок, живущий в Париже?

Анна поняла, что Элизабет адресовала свой вопрос к ней.

– В Париже? О… – Анна сделала над собой усилие и стала рассказывать о своей школе, о мадам Сократ – учительнице, которая помогла ей выучить французский, о тамошних друзьях, о загородных поездках и праздновании 14 Июля, Дня взятия Бастилии.

– Я так любила все это, – сказала Анна и поняла, что улыбается.

– Еще бы! – согласился, поднимаясь с места, Джеймс Диллон. Анна увидела на его лице классическое выражение заведующего отделом драмы Би-би-си. – Мы поступим так. Если в этом будет необходимость, ты поедешь к маме и сделаешь то, что от тебя требуется. А когда вернешься назад, займешься переработкой материала, о котором мы говорили. Но мне бы хотелось, чтобы ты подумала и над какой-нибудь собственной вещью.

Впервые с момента встречи Анна вся обратилась в слух:

– Над моей собственной?

– Почему нет? Пусть не очень большой, но собственной. – Джеймс повел своими поразительно густыми бровями. – Может выйти что-нибудь интересное.

Думать о возвращении из Берлина было гораздо приятнее, чем об отъезде. Анна даже постаралась заглушить в себе сомнения в том, что способна написать нечто самобытное.

– Хорошо, – сказала она. – Хотя я не совсем уверена…

– Подумай об этом, – кивнул Джеймс.

Добавить что-то к сказанному Анна не смогла из-за появления мальчика, прижимавшего к груди морскую свинку. Поздоровавшись, он прошлепал к маме, чтобы та его обняла. Потом он что-то шепнул ей на ухо, ему сказали, что шептаться некрасиво, и он громко спросил: «Можно Патриции чипсик?»

– Разве она любит чипсы? – спросила Элизабет.

– Не знаю. Это… – Он наморщил свой лобик в поисках нужного слова, и оно нашлось: – Эксперимент!

Малышу выдали немного картофельных чипсов с общего блюда, и все стали наблюдать, как морская свинка понюхала их, а потом начала грызть в углу комнаты.

– Ей понравилось, – отметил довольный мальчик.

– Пойди принеси блюдечко, – сказала Элизабет. – И у вас с Патрицией будет собственная порция чипсов.

– Ладно. – Он подхватил свинку. – Пойдем, Патриция. У тебя сейчас будет… – Он запнулся, но когда подошел к двери, все услышали его счастливый голос: – Банкет!

– Какой богатый словарный запас, – отметил Ричард. – Сколько ему?

– Шесть, – ответила Элизабет.

Малыш, очевидно, был для них светом в окошке.

– Он любит слова, – сказал Джеймс. – Научился читать, когда ему было четыре. Сейчас пробует писать рассказы.

– Бо́льшая часть из них – о Патриции, – улыбнулась Элизабет. – Готова спорить, вы не знали, что морские свинки умеют управлять самолетами. – Она умолкла, потому что вернулся мальчик. Элизабет помогла ему насыпать в блюдечко чипсы. И тут ее поразила какая-то мысль. Она повернулась к Анне: – Но ведь вы в его возрасте говорили только по-немецки. Это просто невероятно! А сейчас тоже говорите?

– Немного, – ответила Анна. – Я почти забыла язык.

Элизабет передала блюдечко сыну и сказала:

– Эта дама забыла почти все слова, которые знала в твоем возрасте, представляешь? А вместо этого она выучила совершенно другие слова.

Малыш недоверчиво посмотрел на Анну:

– Я бы не смог.

– Чего не смог? – спросил Джеймс.

– Забыть.

Все уставились на него с удивлением.

Мальчик набрал побольше воздуха:

– Я бы не смог забыть все слова, которые знаю. Даже если бы… даже если бы я выучил миллион триллионов новых слов. Я всегда буду их помнить.

– Даже если бы ты оказался в таком месте, где никто-никто не говорит по-английски? – спросил Джеймс. – Даже тогда?

– Я бы все равно помнил, – сказал мальчик.

Его отец улыбнулся:

– Ты уверен?

– Я бы помнил Патрицию. – Он покрепче прижал морскую свинку к груди. – Больше того! – заявил он, торжествуя. – Я бы помнил о ней по-английски!

Все рассмеялись. Ричард поднялся и сказал, что им пора домой. Но тут раздался шум, и на лестничной площадке появилась девочка лет девяти, с трудом держа на руках большущего невозмутимого младенца.

– Он хочет есть, – объявила девочка.