А мама дома?

– Нет. Сегодня утром меня еще и тошнило. И, знаешь, забавно: я стала остро чувствовать запахи. – Анна наконец решилась произнести: – У меня будет ребенок.

Она засмеялась от радости, и Ричард тоже засмеялся. Они сидели, прижавшись друг к другу, и думали только об одном, а такси ползло в веренице машин. Неподалеку от Кенсингтон-Черч-стрит их остановил полицейский, чтобы пропустить через дорогу небольшую группу людей. Люди среднего возраста, некоторые с зонтиками, несли плакаты с надписью «Спасите Венгрию!». Но их было немного, и они быстро прошли.

Машина проехала Черч-стрит, а потом понеслась по переулку, обсаженному деревьями, теперь уже совсем голыми, размокшие листья сбились в кучи в канавах.

– Интересно, кто это будет, – сказал Ричард. – Ты кого хочешь?

– Неважно. – Но Анна представляла себе дочку. Маленькую девочку – как та бегает, смеется, болтает… – Надеюсь, наш ребенок ни слова не будет знать по-немецки.

– Если захочешь, можешь его научить.

– Не знаю… Нет! – ответила Анна. – И в любом случае у него все будет по-другому…

Позже, когда совсем стемнело, Анна сидела в маленькой гостиной на новой полосатой софе и слушала новости. Она уже распаковала чемодан, позвонила Джеймсу Диллону (хотя, видимо, заниматься новой работой она сможет только до рождения малыша), рассказала Ричарду о маме и убедилась, что новый коврик хорошо смотрится в гостиной, но не подходит для детской. И еще они решили, что мальчика будут звать Томас, но так и не выбрали имя для девочки.

Шторы были задернуты, на кухне готовился ужин, и, несмотря на то, что стопка напечатанных страниц рядом с пишущей машинкой заметно выросла, Анне казалось, что она никуда не уезжала. Она почти не вспоминала Берлин и вообще то время, когда не знала о беременности. Сдержанный голос диктора, читавшего новости, заполнил комнату: египетская армия разгромлена, британский крейсер потопил фрегат, британские и французские пехотинцы готовы выступить в любой момент.

– Ты уверена, что хочешь это слушать? – озабоченно спросил Ричард.

Он принес из кухни бокалы и налил ей выпить.

Анна кивнула; осторожный голос продолжал:

– В Венгрии русские прибегли к силе[28]…

Ричард протянул Анне бокал и сел рядом с ней.

– …никто не знает, что будет теперь с мужественными жителями Будапешта… Тайная полиция, мстя за свое поражение… Беженцы, среди которых много детей… повалили через границу…

Анна выпила, но это не помогло.

– …никогда Запад больше не сможет доверять…

Она почувствовала, что по щекам у нее бегут слезы. Ричард встал, раздался щелчок, голос прервался.

– Я стала плаксивой, – заметила Анна. – Все беременные плаксивые.

– Есть о чем поплакать, – ответил Ричард. Он поднял стакан и с чувством сказал: – За нашего ребенка!

– За нашего ребенка! – Анна вытерла глаза и шмыгнула носом. – Только… Сейчас не лучшее время заводить детей, как ты считаешь?

– Вряд ли такое время вообще бывает.

– Да, наверное.

Ричард обнял ее:

– Ты будешь замечательной мамой.

Эти слова ошеломили Анну.

– Мамой? – переспросила она растерянно.

Ричард улыбнулся:

– Замечательной, любящей мамой.

Анна улыбнулась в ответ.

Где-то далеко-далеко отсюда маленькая девочка в ботиночках в нетерпении взбегала по ступенькам крыльца:

– А мама дома?

«Но у меня ведь получится? – подумала Анна. – У меня, ей-богу, получится!..»