А может?.. (СИ)

Йен, шатаясь, подошёл к ближайшему дивану и неловко плюхнулся на него.

Пол хотел было подойти к Сомерхолдеру и сказать ещё что-то, но он увидел, как тот закрыл глаза и сложил ладони перед собой, что-то шепча. Уэсли сразу понял всё: он молился.

Йен не знал слов ни одной молитвы, а в храме в последний раз был в день свадьбы Джо и Кэндис. Но сейчас именно молитва, обращение к кому-то, кто был действительно сильнее обстоятельств и его самого, простыми словами, идущими из самого сердца, которое кричало от невыносимой боли, были для него единственным выходом, потому что он знал: сам он помочь двум своим самым близким людям уже не может.

В эти минуты врачи отчаянно боролись за жизнь Нины.

— Удар при столкновении, по всей видимости, пришёлся по животу, — пробормотал врач-реаниматолог, седой мужчина лет пятидесяти пяти, который за всю свою многолетнюю практику встречал много поистине страшных случаев, но у которого всё равно дрогнуло сердце, когда он увидел окровавленное тело молодой беременной девушки. — У ребёнка нет сердцебиения, готовьте инструменты для кесарева.

— Может быть, прослушать ещё раз? — несмело спросил второй врач, молодой рыжеватый паренёк лет тридцати, на которого картина произошедшего произвела ещё более сильное впечатление и который очень хотел попытаться спасти и мать, и ребёнка, хотя медицинское образование давало о себе знать и сознание говорило: это невозможно.

— Мы слушали уже три раза, Джейк, — отозвался один из реаниматологов. — Это антенатальная гибель плода. Ребёнок уже мёртв, понимаешь? Пока у нас есть шанс спасти мать, если промедлим — потеряем обоих!

— Колите адреналин, давление падает, — скомандовал врач.

Йен находился в прострации и, уйдя в свои мысли, будто бы не видел никого вокруг. Именно поэтому он не сразу заметил подошедшего к нему Пола, который едва слышно произнёс:

— Водитель Mitsubishi скончался.

Йен поднял на него глаза, красные от слёз, и в этот момент по его губам скользнула безумная усмешка: казалось, он хотел это услышать и был этому счастлив. Полу было страшно видеть друга таким.

— Это хорошо, — будто в забытьи, произнёс Сомерхолдер. — Иначе бы в этом мне пришлось ему помочь.

— Йен, не надо, — несмело пробормотал Пол.

— Нина и мой сын… Они могут умереть. Из-за этого ублюдка, Пол. И если бы он остался жив, клянусь, я бы отомстил ему и сам бы сдался полиции. За такое и отсидеть не жалко, — сквозь зубы процедил брюнет.

— Не думай об этом, — попросил Василевски. — Не трать себя на эти крамольные мысли. Он своё уже получил. Подумай о Нине и вашем ребёнке — их ещё можно спасти. Я знаю, в такие моменты очень сложно верить в лучшее…

Уэсли опустил голову, но в следующее мгновение поднял взгляд на брюнета.

— Но что у нас остаётся, кроме этой веры? — проговорил он.

Сомерхолдер в глубине души понимал, что друг прав, но ему казалось, что сейчас они с Ниной оба стояли на краю пропасти, хотя его жизни ничто не угрожало. Но ещё чуть-чуть — и в неё могла сорваться его любимая женщина. Он знал одно: если это произойдёт, он упадёт вслед за ней. Просто потому, что не было на этой Земле человека, который мог бы удерживать его на ногах сильнее, чем эта хрупкая, но такая бойкая девушка, которая перевернула с ног на голову всю его жизнь.

Полу он не ответил ничего.

Йен сидел, поставив локти на колени и сложив руки замком на затылке, будто бы пытаясь закрыться от внешнего мира. Он раз за разом прокручивал в мыслях последние месяцы, проведённые с Ниной, и теперь он не понимал, как эти драгоценные минуты, подаренные им судьбой, они могли тратить на какие-то ссоры и взаимные обиды, как кричали друг на друга, думая лишь о том, как бы побольнее друг друга уколоть, и били посуду, как, забывая о том, как они были счастливы, иногда думали: «Мы слишком поторопились», как в ответ на все советы друзей лишь отмахивались и повторяли: «Всё было зря…»

Сейчас Сомерхолдер осознавал, что, возможно, это были последние дни, которые они с Ниной провели вместе.

Йену хотелось кричать. Он вспомнил свой разговор с Полом двухмесячной давности и его фразу: «Просто представь, что однажды она исчезнет из твоей жизни навсегда». Ещё тогда слова лучшего друга произвели на него сильное впечатление, но он и представить себе не мог, что однажды он вспомнит их, думая не о расставании, а о смерти.

Минута медленно текла за минутой, и каждая новая давалась Йену всё труднее. Он не сводил глаз с дверей операционной, с одной стороны, очень боясь увидеть выходящего оттуда врача, а с другой — моля Бога о том, чтобы всё это побыстрее закончилось.

Наконец, Кэндис увидела высокого мужчину в хирургической форме, который устало прикрыл дверь и окинул взглядом помещение. Она хотела подойти к нему, но увидела, что Йен вскочил со своего места и опередил её.

— Доктор, это Вы оперировали Нину? Нину Добрев? — дрожащим голосом спросил он.

— Да, — кивнул хирург. — Вы её родственник?

— Да… Йен Сомерхолдер. Я её муж. Как она?