А наутро радость

– Если я не напишу ее, то смогу думать, что когда-нибудь стану писателем. А вот если напишу, то может выясниться, что мне никогда не быть писателем. И о чем же мне тогда меч… – он не докончил слово.

– Вы хотели сказать «мечтать»? – Он опустил голову:

– Да. Ведь нужно о чем-то мечтать.

Анни задумалась. Это новая мысль. Разве лучше думать, что ты мог бы – вместо того, чтобы проверить? Но вдруг окажется, что ты не можешь? Она решила, что, пожалуй, для некоторых людей лучше не подвергать мечту проверке.

Пока она размышляла, продавец цветов вышел в заднюю комнату и вернулся с горсткой семян.

– Настурции, – пояснил он. – Они не требуют ухода. Расцветают на самой скудной почве. – Он раскрыл ее сумочку, которую Анни положила на прилавок, и высыпал в нее семена.

– Мне кажется, я понимаю, – задумчиво произнесла она. И внезапно сказала: – Вы знаете, Энтони, в вас есть что-то женское.

Он засмеялся.

– Я надеялся, никто этого не узнает, – шутливо сказал он.

– А я знаю. И это хорошо. Потому что вы можете мне нравиться, но при этом я не влюблюсь в вас.

– Ну и ну! – удивленно воскликнул он, слегка смутившись.

– До свидания, Энтони. – Она улыбнулась ему и ушла.

Еще один визит.

– Вы что-нибудь слышали, – спросила она продавца в книжном магазине, – о сборнике одноактных пьес, который будет издан этой осенью?

– Нет, не слышал, – ответил продавец. – Но мистер Уорл, может быть, знает. – И он позвал мистера Уорла.

Мистеру Уорлу было известно, что такая книга должна выйти, но он не знал, когда именно. Он посоветовал ей позвонить в издательство университета. Анни ответила, что ей не хочется. И тогда мистер Уорл любезно позвонил сам. Нет, книга не выйдет в этом году. Может быть, в следующем.

«Вот так, – сокрушалась Анни, возвращаясь домой. – Эта Сильвия просто не хочет переделывать! Как можно быть такой подлой и при этом такой красивой?»

Началось долгое жаркое лето. Карл ходил на занятия и работал, когда удавалось что-нибудь найти. Он попытался получить работу на неполный день в нескольких магазинах, однако с окончанием учебного года многие магазины закрывались на лето. А у тех, что оставались открытыми, дела шли не настолько хорошо, чтобы нанимать работника на неполный день.

Карл распечатал на мимеографе сто объявлений, в которых говорилось, что он может подстригать газоны, мыть окна, выполнять мелкий ремонт в доме и белить стены в погребе за двадцать пять центов в час. Он распространил эти объявления по тем адресам, где разносил газеты. Ему удалось получить работу, и он зарабатывал четыре-пять долларов в неделю. Этого им хватало на питание.

Пес Джелло проспал все лето. Сначала он посещал занятия в летней школе вместе с Карлом, но потом перестал. Это было совсем не то что с мальчиками из братства. Правда, он ходил в бакалейную лавку вместе с Анни и, гордо выступая, нес в зубах свою косточку домой.

Анни никуда не ходила – только в бакалейную лавку да иногда к мисс Эгги. Мисс Эгги позволила ей пользоваться швейной машинкой в задней комнате и помогла сшить пару платьев для беременных. По негласной договоренности, ни одна из них не упоминала об анонимном телефонном звонке, и они прекрасно ладили.

Иногда днем Анни освобождала Голди от Лесса. Он утихомирился после рождения своей сестрички Лили Пэрл. Теперь он носил штаны вместо пеленок и мог немного говорить. По крайней мере, он мог сказать «пи-пи» за секунду до того, как намочить штаны.

Карла огорчало, что Анни почти не выходит из дома. Было бы неплохо, если бы она приняла участие в мероприятиях летней школы. Судя по всему, студенты летней школы были неспособны сами отдыхать, так что университет придумывал для них развлечения.

По четвергам были вечера народной песни. Участники сидели на росистой траве и пели такие песни, как «На вершине старой Дымной»[21]. Молодые леди весь вечер размышляли о том, каким средством удалить пятна от травы на платье.

Субботними вечерами были танцы кантри на улице перед зданием администрации. Танцоры подпрыгивали и притоптывали, двигаясь по кругу под зловещую монотонную мелодию скрипки.

Карл, который считал, что Анни нужны развлечения, повел ее однажды на вечер народной песни. Ей не хотелось идти: она говорила, что уже слишком «заметно». Но Карл убедил ее в том, что в платье для беременных совсем незаметно. И он уверен, что ей понравятся народные песни. «Это в твоем духе», – сказал он.

Анни не понравилось. Ей не нравилось сидеть на траве, не нравилось петь вместе с множеством других людей, потому что ее не слышно. И она нашла песни слишком тоскливыми.

– Но, Анни, – объяснял Карл, – это же песни народа. Они дошли до нас через поколения, и их передавали устно. Они часть культурного наследия Америки.

– Вздор! – отрезала Анни.

Он повел ее на народные танцы, и их она тоже сурово раскритиковала. Она сказала, что это никакие не танцы, а просто физкультурные упражнения.