А небо по-прежнему голубое (СИ)

— Засада на то и засада, что она всегда неожиданна, — пробормотала Гермиона, желая неуклюжей шуткой приободрить Фреда. Но если у него это получалось, то ей это не удалось. Фред повернулся к ней, отстранившись и сложив руки на коленях, непривычно серьёзный, даже рассерженный.

— Ты издеваешься, Грейнджер? — хрипло спросил он. Девушка сглотнула, отрицательно качая головой. Такого она не ожидала. — Ты же сама постоянно твердишь всем об опасности, а в итоге первой лезешь в самое пекло. Видите ли, шуточные товары да розыгрыши — это опасно, а отбиваться от змеемордого волшебника — просто безобидное развлечение! Так, что ли?

— Нет, не так! — горячо возразила Гермиона. — Думаешь, я от скуки лезу в — как ты там выразился? — в самое пекло? Просто, в отличие от тебя, я знаю, на что иду, и знала это всегда. Это для вас с Джорджем происходящее было шуточкой. Максимум, на что вы шли — это вывесить плакат со стишком, высмеивающим Сам-Знаешь-Кого! И слава богу, что вы не знали, что значит на самом деле «самое пекло». Поздравляю, вчера ты всё-таки увидел то, с чем я знакома уже очень давно!

— Мы всегда это знали, — напряжённым голосом ответил Фред. — Да, в стычках участвовали не так часто, как ты, и вчера впервые столкнулись с опасностью лицом к лицу, так сказать, но к происходящему относились со всей серьёзностью. Отец нам рассказывал о том, какой была Первая война, как она затронула нашу семью, рассказывал про дядю Фабиана и дядю Гидеона, а потом мы разговаривали с ним и о том, чем может быть опасна Вторая, которая не за горами, если уже не началась. И мы с Джорджем знали, что не хотим и не станем жить в страхе, а так же что нужно уметь найти что-то светлое, какой-то повод высмеять ситуацию, немного упростить её. Это почти как в случае с боггартом: если ты будешь поддаваться ему, он поглотит тебя твоими же страхами; но если попробуешь высмеять, если будешь сопротивляться его влиянию — он исчезнет. Не сразу, само собой, но всё же однажды его не станет. — Вздохнув, юноша уставился взглядом в колени, разглядывая ткань пижамных штанов. — И сейчас я хотел сказать лишь то, что мне страшно.

— Страшно? — неуверенно переспросила Гермиона, и Фред поднял голову, резко ответив:

— Да, страшно, представь себе. Страшно от того, что в результате досадной случайности, оплошности кого-то из моих близких может не стать. Я сам могу умереть, а этого, как понимаешь, мне хочется меньше всего. Вчера нам с отцом повезло, мы не привлекли ничьего внимания и спокойно добрались до нужного дома, а вот Джордж и ты, да и остальные — им пришлось несладко. Просто подумай, что если бы Люпин не успел отразить атаку Снейпа, если бы Джордж не так повернулся или бы случилось ещё что-то — и всё. Конец. А я не такого конца хочу. Я вообще не хочу никакого конца, понимаешь?

Голос у Фреда задрожал, выдавая панику, приступов которой у него наверняка никогда не было. Он содрогался всем телом, уронив лоб на руки, сложенные на коленях, а Гермиона совершенно не знала, что делать. Фреда трясло, трясло по-настоящему, словно бы он замёрз — а на самом деле попросту утратил над собой контроль, действительно перепугавшись после осознания той опасности, что угрожала всем участникам операции. Повинуясь порыву, девушка обхватила ладонями лицо Фреда, понуждая его повернуться к ней, и торопливо заговорила. Она убеждала его не думать о плохом, уверяла, что всё будет хорошо, что никто ни за что не пострадает и уж тем более не погибнет, что она уговорит Гарри взять близнецов с ними, что она всегда будет рядом с ним и не станет подвергать свою жизнь риску (в этом пришлось покривить душой, ибо никто не знал, что ждёт дальше и какие обстоятельства вынудят поступать рискованно), — что, в конце концов, он сам советовал верить в лучшее. И это подействовало. Фред позволил Гермионе крепко обнять его, устроил подбородок на её плече, губами касаясь щеки, а руками обвил её за талию.

— Прости, — выдохнул он. — Веду себя как настоящий трус.

Это действительно было трусливо, малодушно и крайне неожиданно для Фреда, но то, что он нашёл в себе силы доверить ей все потаённые страхи, открыться и рассказать обо всём, говорило об обратном. В конце концов, все чего-то боятся.

— Мне тоже очень страшно, — наконец, произнесла Гермиона. — И в этом нет ничего постыдного. Полностью бесстрашных людей, этаких героев, попросту не существует, потому что страх — это нормальное явление, особенно в такое время. Страх ведь может толкнуть на подвиг, — да, может! — а может и на трусливое бегство. Но что-то мне подсказывает, — тут она грустно улыбнулась, — что мы с тобой из тех, кто, несмотря на страх, пойдёт вперёд, рванёт в гущу событий, а не помчится назад, прячась.

Это подействовало.

— Пожалуй, — усмехнулся Фред ей в ухо. — Я всё-таки слишком люблю жизнь, чтобы от неё отказаться.

В следующий момент его губы скользнули по линии скул и запечатлели быстрый поцелуй в уголок губ Гермионы, отчего та прикрыла глаза, пальцами зарываясь в рыжие волосы Фреда, и сама потянулась ему навстречу, целуя его уже всерьёз.