Читаем А. П. Чехов в воспоминаниях современников полностью

По поводу «Мужиков» возникла полемика между легальными марк­систами и народниками. П. Б. Струве в своей статье (Новое слово, 1897, № 8) писал об огромном общественном значении повести, заключавшем­ся, главным образом, в художественном обличении «жалкого морализиро­вания народников». Струве возразил Н. К. Михайловский (Русское богатство, 1897, № 6), который нашел, по своему обыкновению, что у Че­хова и в «Мужиках» отсутствует «общая идея» и что «никаких общих выводов» из рассказа, основанного только на «поверхностных наблюдени­ях», делать нельзя.

Л. Н. Толстой смотрел в Художественном театре «Дядю Ваню» 24 января 1900 г. 27 января он записал в дневнике: «Ездил смотреть «Дя­дю Ваню» и возмутился» (Толстой Л. Н. Полн. собр. соч., т. 54. М., 1935, с. 10). Об отношении к этой пьесе Толстого писал Чехову Вл. И. Не­мирович-Данченко в феврале 1900 г.: «Он очень горячий твой поклон­ник — это ты знаешь. Очень метко рисует качества твоего таланта. Но пьес не понимает. Впрочем, может быть, не понимал, потому что я ста­рался уяснить ему тот центр, которого он ищет и не видит. Говорит, что в «Дяде Ване» есть блестящие места, но нет трагизма положения. А на мои замечания ответил: «Да помилуйте, гитара, сверчок — все это так хорошо, что зачем искать от этого чего-то другого» (Немирович-Данчен­ко Вл. И. Избранные письма. М., 1954). А 12 марта 1900 г. Чехову написал А. А. Санин: «Толстому не понравился мой любимый «Дядя Ваня», хотя он очень чтит и ценит Вас как писателя. «Где драма?! — вопил гениальный писатель, — в чем она, пьеса топчется на одном месте... <...> Затем Толстой заявил, что Астров и дядя Ваня — дрянь люди, без­дельники, бегущие от дела и деревни как места спасения... На эту тему он говорил много...» (ЛН, т. 68, с. 873).

Чехов был на «среде» у Н. Д. Телешова в январе или в феврале 1904 г.

С. Т. Семенов послал Чехову свою книгу, в которую вошли: очерк «В родной деревне» и повесть «Гаврила Скворцов» (Посредник. М., 1904), с надписью: «Дорогому Антону Павловичу Чехову с чувством безгра­ничного уважения. Автор. 27 мая 1904 г.».

Чехов ответил Семенову 31 мая 1904 г.

ВЛ. И. НЕМИРОВИЧ-ДАНЧЕНКО

ЧЕХОВ

(Стр. 277)

Впервые — Немирович-Данченко Вл. И. Из прошлого. М., Academia, 1936. Печатается по тексту: Чехов в восп., с. 419.

Немирович-Данченко Владимир Иванович (1858—1943), писатель, режиссер, театральный деятель, один из создателей и руководителей Московского Художественного театра. Большой заслугой Немировича- Данченко является постановка в Художественном театре чеховской «Чайки». На жетоне, подаренном Чеховым Немировичу-Данченко, было выгравировано: «Ты дал моей «Чайке» жизнь. Спасибо!»

См. восп. Телешова, с. 472—476.

В октябре 1888 г. Чехову была присуждена Академией наук половина Пушкинской премии за сборник рассказов «В сумерках» (1887).

Д. В. Григорович был первый из крупных писателей, кто заметил талант молодого Чехова. Он уговорил Суворина поместить рассказы Чехо­ва в «Новом времени», а сам вскоре отправил ему письмо (25 марта 1886 г.), в котором приветствовал большой, самобытный «настоящий талант» и потребовал от молодого автора уважения к собственному даро­ванию и серьезной работы. В творчестве Чехова письмо Григоровича имело решающее значение в определении жизненного пути, он «вдруг почувствовал обязательную потребность спешить, скорее выбраться отту­да, куда завяз...» (Д. В. Григоровичу, 28 марта 1886 г.). Об отношении Григоровича к Чехову свидетельствует и письмо Ал. П. Чехова сестре от 8 июля 1888 г.: «Вчера из Ниццы приехал Д. В. Григорович, расцеловался eo мной и заявил о том, что у нас в России нет критики и что такого гейни- ма как Антон недостаточно оценили <...>. Я <...> выслушал приблизитель­но такую речь... скажите брату, что такую фразу, как сравнение зари с подергивающимися пеплом угольями (рассказ «Агафья». — Н. Г.) был бы счастлив написать Тургенев, если бы был жив. Много, много у него прекрасных мест. Я их все отмечаю. У — талант, у силища!» (ГВЛ).

П. Д. Боборыкин писал в своих неопубликованных воспоминаниях о Чехове: «Мне было рекомендовано врачами читать как можно меньше. По утрам, за кофе, в столовой, где я всегда был один за ранним временем, я положил себе прочитывать по одному рассказу <Чехова. — Н. Г.>, никак не больше. Но меня они стали так «забирать», что я охотно преступал эту порцию и читал по два и больше рассказов» (ЦГАЛИ). 5 июля 1889 г. он писал Чехову: «...рискуя утомить единственный зоркий для работы глаз, с трудом отрывался от них. Это заменит Вам жалкие излишние любезно­сти». Он благодарил Чехова за «правдивые и яркие рассказы, полные оригинальной новизны» (ГБЛ).

5 Две первые строки из стихотворения А. А. Фета, без названия (1850), которые часто цитировались как образец «чистой поэзии», чуждой гражданских мотивов.

Строки из стихотворений Н. А. Некрасова «Сеятелям» (1876 — 1877) и А. Н. Плещеева «Вперед, без страха и сомненья...» (1846).

Первый спектакль «Иванова» состоялся в театре Ф. А. Корша 19 ноября 1887 г.

Перейти на страницу:

Все книги серии Серия литературных мемуаров

Ставка — жизнь.  Владимир Маяковский и его круг.
Ставка — жизнь. Владимир Маяковский и его круг.

Ни один писатель не был столь неразрывно связан с русской революцией, как Владимир Маяковский. В борьбе за новое общество принимало участие целое поколение людей, выросших на всепоглощающей идее революции. К этому поколению принадлежали Лили и Осип Брик. Невозможно говорить о Маяковском, не говоря о них, и наоборот. В 20-е годы союз Брики — Маяковский стал воплощением политического и эстетического авангарда — и новой авангардистской морали. Маяковский был первом поэтом революции, Осип — одним из ведущих идеологов в сфере культуры, а Лили с ее эмансипированными взглядами на любовь — символом современной женщины.Книга Б. Янгфельдта рассказывает не только об этом овеянном легендами любовном и дружеском союзе, но и о других людях, окружавших Маяковского, чьи судьбы были неразрывно связаны с той героической и трагической эпохой. Она рассказывает о водовороте политических, литературных и личных страстей, который для многих из них оказался гибельным. В книге, проиллюстрированной большим количеством редких фотографий, использованы не известные до сих пор документы из личного архива Л. Ю. Брик и архива британской госбезопасности.

Бенгт Янгфельдт

Биографии и Мемуары / Публицистика / Языкознание / Образование и наука / Документальное

Похожие книги

«Особый путь»: от идеологии к методу [Сборник]
«Особый путь»: от идеологии к методу [Сборник]

Представление об «особом пути» может быть отнесено к одному из «вечных» и одновременно чисто «русских» сценариев национальной идентификации. В этом сборнике мы хотели бы развеять эту иллюзию, указав на относительно недавний генезис и интеллектуальную траекторию идиомы Sonderweg. Впервые публикуемые на русском языке тексты ведущих немецких и английских историков, изучавших историю довоенной Германии в перспективе нацистской катастрофы, открывают новые возможности продуктивного использования метафоры «особого пути» — в качестве основы для современной историографической методологии. Сравнительный метод помогает идентифицировать особость и общность каждого из сопоставляемых объектов и тем самым устраняет телеологизм макронарратива. Мы предлагаем читателям целый набор исторических кейсов и теоретических полемик — от идеи спасения в средневековой Руси до «особости» в современной политической культуре, от споров вокруг нацистской катастрофы до критики историографии «особого пути» в 1980‐е годы. Рефлексия над концепцией «особости» в Германии, России, Великобритании, США, Швейцарии и Румынии позволяет по-новому определить проблематику травматического рождения модерности.

Барбара Штольберг-Рилингер , Вера Сергеевна Дубина , Виктор Маркович Живов , Михаил Брониславович Велижев , Тимур Михайлович Атнашев

Культурология
60-е
60-е

Эта книга посвящена эпохе 60-х, которая, по мнению авторов, Петра Вайля и Александра Гениса, началась в 1961 году XXII съездом Коммунистической партии, принявшим программу построения коммунизма, а закончилась в 68-м оккупацией Чехословакии, воспринятой в СССР как окончательный крах всех надежд. Такие хронологические рамки позволяют выделить особый период в советской истории, период эклектичный, противоречивый, парадоксальный, но объединенный многими общими тенденциями. В эти годы советская цивилизация развилась в наиболее характерную для себя модель, а специфика советского человека выразилась самым полным, самым ярким образом. В эти же переломные годы произошли и коренные изменения в идеологии советского общества. Книга «60-е. Мир советского человека» вошла в список «лучших книг нон-фикшн всех времен», составленный экспертами журнала «Афиша».

Александр Александрович Генис , Петр Вайль , Пётр Львович Вайль

Культурология / История / Прочая документальная литература / Образование и наука / Документальное