А потом я проснусь

Теперь я понимаю, что в тот вечер, когда состоялся наш первый поцелуй, Ярослава действительно ничего не хотела. Потому что когда она хочет, то не сдерживается, а ведет себя так, как сейчас: жмется нетерпеливо, пытается ощупать везде, где дотягивается руками, и даже пару раз больно дергает меня за волосы. Видно, что в вопросах интима она не слишком искушена: в движениях нет ни опытности, ни соблазнительности, зато есть много страсти и искренности. Сцена между нами не имеет отношения к голливудскому кино, где каждое движение выверенное и красивое. Она скорее из авторского: до предела честная, а потому местами сбивчивая и неловкая.

— Не очень я целуюсь, да? — шепчет Ярослава мне в скулу, чтобы через секунду вновь со страстью впиться в мой рот.

Крепче стиснув ее талию, я мотаю головой. Дурочка. Отлично ты целуешься. Лощенных поцелуев в моей жизни было с избытком, а вот таких, чтобы до дрожи и взахлеб — по пальцам пересчитать. Ни на что другое бы сейчас не променял.

— А ты классно целуешься… У меня кожа вся мурашками покрыта… А еще жарко и трясет… Чувствуешь?

Да, я чувствую, и от этого хочу ее еще сильнее. Эта бешеная химия одинаково поразила нас обоих. Я едва сдерживаюсь, чтоб не дать волю рукам и не задрать ее платье. Сдерживаюсь, потому что слишком проникся тем, что она другая, и не хочу все испортить раньше времени. Если дойдет до секса, то пусть это будет ее решением. Про мою готовность она в любом случае все поняла — стояк ей уже минуты две в живот упирается.

И стоит мне подумать о том, что я готов простоять здесь хоть всю ночь, из номера доносится стук. Мое затуманенное сознание с трудом вспоминает, что это наверняка принесли наш заказ… Салаты, крабов… Или утку? А еще шампанское в придачу… Или что я там заказал.

— Это еду принесли, да? — Ярослава отстраняется первой. Глаза, как две огромные светящиеся планеты, щеки раскраснелись. Красивая донельзя. Может быть, даже самая красивая их всех девушек, что я видел.

— Да, — киваю я, быстро поправляя топорщащуюся ширинку. И сообразив, добавляю: — Пойду открою.

Прибывший официант, как нарочно, не торопится и устраивает из своего появления самый настоящий перфоманс: медленно, словно черепаха, закатывает в номер тележку с подносами и еще медленнее выставляет тарелки на стол, с видом фокусника открывая крышки над каждой.

Еда — это последнее, что сейчас меня интересует. Я хочу продолжить то, что делал недавно: держать с руках подрагивающее девичье тело, заражаясь жаждой жизни.

Когда парень намеревается вынуть шампанское из ведерка со льдом, я торопливо протягиваю ему чаевые.

— Его я сам открою. Большое спасибо.

— Вот это да-а-а! — восхищенно восклицает Ярослава, когда дверь за ним наконец захлопывается. — Прямо как в «Красотке»! Помнишь эту сцену?

Я киваю, хотя на деле конечно не помню. Этот фильм в школе смотрел и то не до конца.

— А шампанское ты для чего заказал? — В ее радостный голос закрадывается подозрение. — Споить меня решил?

Я беззвучно смеюсь. Такая она… Лед и пламя. Только что проглотить меня была готова, а через секунду набрасывается с обвинениями.

— Я заказал на случай, если тебе вдруг захочется продолжить веселье. Без всякого умысла. Можно вообще его не открывать.

— Извини, — бормочет Ярослава, опустив глаза. — У меня бывает иногда. Ничего такого я на самом деле не думаю.

Улыбнувшись в знак того, что принимаю ее извинения, я киваю на стол.

— Будешь кушать? У них здесь неплохая кухня. Надо попробовать, пока не остыло.

Тяжело быть джентльменом, когда больше всего на свете хочется отмотать время назад и вернуться в момент, на котором нас прервали. Еда и разговоры — это хорошо, но точно не прямо сейчас.

— Мне почему-то есть не хочется, — произносит Ярослава, розовея и отводя глаза в сторону.

Внутри меня зреет ликование. То есть среди нас я не один такой… Голодный и не голодный одновременно.

Без слов отодвинув журнальный стол, я опускаюсь на диван и взглядом показываю ей присоединяться. Ярослава понимает все даже лучше, чем я ожидал: не пряча улыбки, перекидывает ногу через меня и устраивается на коленях. Член, не успевший обмякнуть, напрягается до острой ломоты, и сдерживать руки уже нет ни малейшей возможности. Я обхватываю ее ягодицы под задравшимся платьем, тронув узкую полоску стрингов, и жадно присасываюсь к ее рту. Зря она, наверное, так лихо все сделала. Все планы сдерживаться и не торопиться летят в трубу. Такая она жаркая, страстная, и задница выше всяких похвал.

— У меня еще один вопрос, — хриплю я, сильнее вдавливая пальцы в упругую кожу.

— Спрашивай.

— Можно тебя трахнуть? Я хотел не торопиться, но ты же сама чувствуешь… Еще пара минут в такой позе,и член разорвет.

Ее дыхание обрывается, становясь напряженным, а тело каменеет. Я интуитивно чувствую, что это дурной знак, но даже это не подготавливает меня к услышанному секундой позже:

— Ты не обижайся только… Я хочу, но мне страшно. Просто у меня еще ни разу не было.