А потом я проснусь

— Мне кажется, все хорошо с твоими родителями прошло, — воодушевленно говорит Ярослава, едва мы покидаем стены курортно-семейного храма. — Душевно посидели. Жалко только, что папа твой почти все время на террасе проторчал.

— По работе ему приходится много общаться, потому в жизни он не слишком социален, — вдохновенно вру я.

— Ой, хватит меня утешать. Он из-за меня ушел. Не такую девушку хотел рядом с тобой видеть. Но я вообще не расстроилась. Зато мама твоя меня приняла… Ну или мне так показалось. Даже ночевать остаться предложила, слышал?

— Слышал, — улыбаюсь я, в очередной раз мысленно благодаря мать за неожиданные радушие и человечность. Приятно, что родительская любовь пересилила ее закоренелый снобизм. Наверное, помогло еще и то, что отца за столом не было. Он умеет давить одним лишь своим присутствием.

— Ну, так какие у нас планы дальше? — Голос Ярославы звучит бодро и воодушевленно с явным намеком на то, что отдых после четырехчасового перелета ей совершенно не требуется.

— Первым делом предлагаю пойти искупаться. Зря, что ли, я отдал последние деньги за виллу с видом на море.

От этой шутливой ремарки на ее лице отражается самая настоящая паника.

— Ты серьезно потратил…

— Да нет, конечно, — смеюсь я, обнимая ее за талию. — Это твой самый главный страх, да? Что твое присутствие рано или поздно оставит меня без денег?

— Дурак… — обиженно буркает Ярослава. — Кто так шутит-то? Знаешь ведь, что мне и без того неудобно… У меня чуть сердце из груди не выпрыгнуло.

— Мне не пятнадцать лет. Я всегда трачу лишь столько, сколько могу себе позволить. Тягой в дорогим шмоткам я не страдаю, необходимостью часто менять транспортное средство тоже. На что еще тратить деньги, если не на путешествия?

— И на еду, — вставляет она, заметно веселея. Кажется, ее не на шутку заботила сохранность моего финансового фонда.

— На хорошую еду тратиться не жалко. Ты — то, что ты ешь. Слышала такое выражение?

— Слышала, но не понимала.

— Есть теория, что еда плохого качества понижает способность ясно мыслить и делает нас приземленнее.

— Правда? Никогда о таком не слышала. По твоей теории в ресторанах ужинают одни лишь Эйнштейны.

— Не так, конечно, — смеюсь я. — Ты, когда в Иркутске жила, чем питалась?

— Утром кашу овсяную или рисовую. В обед суп… Могла еще салат овощной сделать. Ну а вечером, как придется. Баба Лида любила сырники, и я их часто делала.

— Видишь. Вполне здоровый рацион. Поэтому ты так быстро всему учишься и умеешь наслаждаться окружающим миром. Так что моя теория верна.

— Кстати, может ты и прав. У Инги моей парень был: вот он исключительно китайской едой в пакетах и шаурмой из ларьков питался. Овощей, наверное, в жизни не пробовал… Вот он такой… Даже не знаю, как сказать… Придурком был короче. Вечно ему все не нравилось… Как моего Тотошку видел, сразу брюзжать начинал.. Мол, для чего тебе собака? От них только шерсть летит… И погодой вечно был недоволен… То слишком жарко ему, то слишком холодно… Я так радовалась, когда Инга его кинула… Тоже надоело ей,наверное, его постоянное нытье… А, ну и еще у него вся кожа была в прыщах. Тоже от еды, наверное.

— Обожаю твои иркутские истории, — абсолютно честно признаюсь я. — Часами бы слушал.

Ярослава смотрит на меня с подозрением.

— Издеваешься, да? Ты вечно что-то умное скажешь, а я в ответ несу какую-нибудь чушь.

— Говорю совершенно серьезно. Это я на твоем фоне себя душным теоретиком ощущаю. А твои рассказы всегда очень живые.

— Ладно, сойдемся на том, что мы прекрасно друг друга дополняем, — с явным удовлетворением соглашается она. — Душнила и крестьянка.

— Это ты себя крестьянкой назвала?

— А кто я? — фыркает Ярослава. — Крестьянка и есть. Замахнулась на князя.

Запрокинув голову, я смеюсь в голос. Ох уж эта ее обезоруживающая самоирония. Князем меня еще точно никто не называл.

— Жду не дождусь, когда увижу свою крестьянку в купальнике. Я так понимаю, ты моя крепостная?

— Еще чего, — самодовольно хмыкает она, опускаясь на пассажирское сиденье арендованной Вольво. — Я в постели такие штуки выделывала, что ты даровал мне вольную.

__________

На ужин с Лукичами мы опаздываем по причине того, что Ярослава неожиданно серьезно подошла к нашему первому вечернему выходу. Я почти полтора часа просидел на шезлонгах, пока она, закрывшись в спальне,колдовала со своим внешним видом.

— Вроде ничего не получилось, — смущенно изрекает она, появившись на террасе.

Жадно исследовав ее взглядом, я улыбаюсь. Она даже вполовину не догадывается, насколько красивой выглядит в моих глазах. Ее ореховые глаза сегодня подведены и потому выглядят еще ярче, на губах — помада, а обычно распущенные волосы забраны в элегантный пучок, что идеально гармонирует с черным платьем. Своим видом Ярослава еще раз подтверждает то, что в чем я убедился в нашу первую встречу: наличие вкуса не всегда зависит от того, где ты родился. Многие готовы пожертвовать кучу денег стилистам, чтобы выглядеть так, как она сейчас.

— В таком виде тебя не на ужин с Лукичами нужно вести, а минимум на прием в посольство. Выглядишь на миллион.