А потом я проснусь

— Пусть проходит к двадцать первому. Ее сейчас с КТ вывезут.

Не дождавшись разрешения моей нечаянной союзницы, я самовольно миную ее пустой пост. Откуда-то я даже знаю, где находится это гребанный двадцать первый кабинет — прямо и направо, — хотя в этой больнице ни разу не был. Может быть, потому что чувствую, что Ярослава где-то рядом.

— Бахиллы-то чего не надел? — хмурится тетка из приемной, скептически оглядывая мои кроссовки. — Ладно, у тебя вроде чистые. Сейчас ее вывезут. Нормально все будет… Врачи у нас хорошие.

Минуты тянутся мучительно долго. Даже удивительно, что на двери, которую я, не отрываясь, сверлю взглядом, до сих пор не появилось обожженной дыры. Сложно поверить, что все это происходит на самом деле. Кажется, будто она вот-вот появится, веселая и улыбающаяся, и съязвит что-нибудь вроде:

«Испугался? Теперь говори, как тебе было без меня плохо последний час». Я не могу представить ее, лежащей на каталке. Ярослава для меня — слишком про жизнь.

Но когда дверь с холодным безразличным скрипом распахивается, оглашая коридор странным металлическим дребезжанием, я убеждаюсь, что вовсе не сплю и никакая это не неудачная шутка. Двое женщин-санитаров действительно везут каталку, а на каталке действительно лежит она, Ярослава. Мертвенно-бледная, с перебинтованной головой. Я не знаю, куда смотреть: то ли на ее посиневшие губы, то ли на неровное красное пятно, пропитавшее повязку.

— Как она? — первое тупой вопрос, выходящий из меня. — Что произошло? Куда вы ее везете? Она не приходила в сознание?

— Муж? — переспрашивает одна из женщин.

Я просто киваю, пытаясь справиться с лавиной безысходности, наваливающейся на меня с каждой секундой. С Ярославой обязательно все будет хорошо, но всего этого не должно происходить…

— Врачу вопросы зададите, когда заключение напишет. Четвертый этаж.. На посту спросите.

Я не знаю, что мне делать. Они снова ее куда-то увозят, а я до сих пор не получил ответа ни на один из вопросов.

Каталка скрывается в распахнувшихся белых дверях, а я остаюсь стоять на месте, пытаясь свыкнуться с увиденным. На это уходит около десяти минут, после чего, попетляв по коридору, мне удается найти лифт и подняться на нужный этаж. Там я провожу еще около часа, потому что «Дмитрий Олегович пока занят и сам к вам подойдет».

Сейчас я жалею, что не обзавелся модным симулятором сигарет, которым можно было б подымить в туалете. Моим нервам сгодилось бы и это.

— Вы меня искали? — Плотный высокий мужчина в белом халате смотрит на меня сквозь толстенные стекла очков. — По поводу девушки с черепно-мозговой?

Ноги тяжелеют с каждым шагом. Девушка с черепно-мозговой — это моя Ярослава.

— Как она? — глухо повторяю я свой тупой вопрос, тщетно пытаясь разглядеть за очками честный ответ.

— У нее внутримозговая гематома правой височной доли. Это когда кровь попадает в мозг. Пациентка в коме.

Грудь жжет от скопившегося воздуха, который я забыл или не смог выдохнуть. В коме. Ярослава в коме. Как в дебильном кино.

— Что ей сейчас нужно… Что делать? В смысле, чем я могу помочь.

— Привезите ее документы и оповестите родных, — без лишних эмоций говорит мужик. Из-за шока я даже имя его забыл. — Остальным мы сами займемся.

Значит, только привезти документы, — фиксирует мозг. — Родных у Ярославы нет.

— Как это случилось? В смысле, как это могло произойти?

— Это уже нужно спрашивать не меня, а полицию. Они должны были приехать на место происшествия.

У меня голова идет кругом. Полиция? Место происшествия? Блядь, почему я так туго соображаю?

— То есть, вы подозреваете нападение?

Врач пожимает плечами.

— Я ведь не судмедэксперт. Девушку нашли ночью во дворе дома с рассеченной головой. Алкоголя в крови совсем незначительное количество, так что едва ли она сама налетела на стену.

Только чувство приличия не позволяет мне мешком опуститься на пол. Я тупой осел. На нее напали. На Ярославу напали.

— Извините… — бормочу я и, так и не спросив его имя, быстро иду по коридору. Отчаяния, безысходности, неверия, паники — всего этого больше во мне нет. По крайней мере сейчас.

Приложив телефон к уху, я слушаю гудки.

— Передумал насчет покера? — весело осведомляется ничего не подозревающий Лелик.

— Найди мне Сойку, Лех. Просто узнай, где он.

Лелик, уловив мое нешуточное настроение, моментально меняет тон и, судя по пропавшему шуму голосов, даже куда-то выходит.

— Эй, ты чего так с ходу-то? И что с голосом?

— Ярослава в больнице, — чеканю я, едва не срывая с петель дверь брошенного возле входа Яго. — В коме. Найди мне его, а? Я все равно его из-под земли достану. Лучше раньше, чем позже.

— Понял тебя, — коротко говорит Лелик через длинную паузу. — Сейчас сделаю.

Хороший он друг. Лучший из возможных, наверное. Когда нужно, умеет лишнего не спрашивать.

43

Звонок Лелика застает меня, когда я въезжаю во двор дома Сойки. Ждать, пока выяснятся его точные координаты, я, разумеется, не стал. Не смог. Мысль о возмездии сейчас — единственное, что сдерживает меня от падения в бездну отчаяния.