А потом - убийство!

— Послушайте меня, — заявил он. — Я хочу, чтобы вы раз и навсегда выкинули из головы мысли о том, что Джо имеет отношение к обливанию людей серной кислотой и выстрелам через окно. Он тут ни при чем. Он не мог рассказать о том, где был и что делал в то время, как напали на вашу знакомую, потому что разговаривал по телефону со мной.

Билл молча смотрел на Г.М. Его мутило.

— Разговаривал с вами? Вы имеете в виду — сообщал вам о кислоте?

— О какой еще кислоте? Боже правый, конечно нет! О пропавшей кинопленке. Далась вам эта кислота! Кстати, позвольте задать вопрос. Минуту назад вы утверждали, что только сегодня Хаккетт рассказал о пропавших кадрах из Портсмута и Скапа-Флоу?

— Да, совершенно верно.

Г.М. посопел носом.

— Сынок, — изменившимся голосом продолжал он, — все равно рано или поздно все станет известно… Пленку украли одновременно с серной кислотой. Джо первый заметил пропажу. Вот почему он выглядел немного расстроенным, и вот почему кислота не особенно его занимала. Вот почему он сразу кинулся звонить мне. В основном на пропавшей пленке ничего особенного нет. Но несколько кадров, если они попадут в Германию, будут почище бомбы. Если немцы заполучат те кадры, их подлодки проникнут на базу нашего ВМФ и такое там устроят, что небу жарко станет!

На лице Г.М. появилось тревожное выражение. Он опустил свое массивное туловище обратно в кресло. Потом поднял мундштук и стал грызть его, как будто это была сигара.

— Ну вот, — продолжал он. — Теперь вам все известно. Надеюсь, вы дадите честное слово, что будете хранить тайну и никому не расскажете, кто такой Джо и чем он на самом деле занимается. Кроме того, если жена Джо узнает, что он не барон, чья фамилия начинается с «фон», его ждут крупные неприятности.

Билл потер лоб.

— Но Том Хаккетт не говорил мне, что…

— Да, — холодно заявил Гагерн. — А с какой стати он должен посвящать вас? Вы не имели к делу никакого отношения.

Правдивость его заявления лишь сильнее взъярила Билла. Гагерн сидел с абсолютно прямой спиной; красивое лицо портили покрасневший нос да слезящиеся от простуды глаза.

— Пожалуйста, поймите меня правильно, мистер Картрайт, — продолжал он, — я был против того, чтобы сэр Генри раскрывал вам мою миссию. Но другого выхода не оставалось. Иначе все запуталось бы еще больше.

(Ах, вот как?! Ты был против?!)

— Примите мои извинения, — сказал Билл. Он с трудом встал на ноги; его шатало. — Кажется, я свалял большою дурака. — Он посмотрел на Гагерна. — Так, значит, это вас я загнал в озеро в понедельник?

— Так точно, — каркнул Гагерн.

— И значит, вы все-таки не тот, за кого себя выдаете?

Гагерн побелел, как его воротничок.

— Если вам так угодно — да.

— Вы не немецкий барон?

— Нет, я не немец. Сэр Генри знаком с моими родителями. Но меня вырастила немка-гувернантка, и я прекрасно владею обоими языками.

— А как же ваша слава великого режиссера на студии «УФА»? Тоже миф?

Гагерн внимательно посмотрел ему в глаза:

— Несколько месяцев я проработал на студии «УФА» оператором. Но мне редко везло в жизни, мистер Картрайт; удача редко улыбалась мне.

Что-то в его тоне и словах слегка ослабило ту неприязнь, какую Билл испытывал к нему.

— Послушайте меня, мистер Картрайт, — продолжал лже-Гагерн так искренне, что Биллу стало неловко. — Год назад у меня не было ничего. Я вернулся домой, изрядно постранствовав по свету. Я был сломлен, я был болен. Тогда мне казалось, что больше не могу выносить свою жизнь. И я придумал для себя образ барона фон Гагерна, немецкого кинорежиссера. Я познакомился с мистером Томасом Хаккеттом и убедил его в том, что я — именно тот человек, который ему нужен. Над Джозефом Коллинзом все бы просто посмеялись. А теперь скажите, хорошо ли я справлялся со своими обязанностями.

— Превосходно! Я только…

— Через год я был бы… а возможно, и буду… самым известным режиссером в Англии. Я не тщеславен, но вы ведь знаете, что так и есть. У меня уютный дом. Я женился, и я люблю жену. Дай вам Бог так любить женщину, как я люблю Фрэнсис. Год назад она на меня даже не взглянула бы!

Он помолчал и облизнул губы.

Несмотря на обжигающе-откровенные слова, он пытался говорить бесстрастно.

— К середине августа всем, кому знакомы способ мышления и характер нацистов, стало ясно, что война неизбежна. Так я и сказал жене. Я мог бы остаться там, где я был, И тем, кем я был. Никто меня не знал. Но вместо того я предложил свои услуги сэру Генри на тот случай, если разразится война; я пошел на большой риск, что и подтвердили последние события. Случилось в точности то, чего можно было ожидать. Если вы меня выдадите, мне конец. Но я пошел на сотрудничество с военной разведкой потому, что двадцать три года назад я был английским агентом в Германии; рад сообщить, я был одним из лучших. Наша работа скромна и незаметна; вы можете сказать, что мы занимаемся грязным делом. В нашей стране за такую работу не дают наград, да мы их и не ждем. Но во Франции, хоть я и не француз, меня наградили орденом Почетного легиона.

Билл сухо поклонился. Высокопарная вежливость его собеседника оказалась заразительной.