…А родись счастливой

– Правда, за постоянную, – не подчинилась она. – Вячеслав Кириллович за такую цену и сам бы побрякал, сколько может, но у его – «обстоятельства», вы же знаете.

– Я серьёзно.

– Молчать, Панков! – тихо рявкнул Юрий Александрович на хозяина гостиницы. – И вы помолчите, – сказал он Любе. – Сбрендили вы оба или разыгрываете? Какой замуж, какая прописка? Объясни толком, душегуб несчастный…

– Генерал Усков, отставить кричать на старших по званию! – на полном серьёзе сказал Вячеслав Кириллович и тоже отставил свой бокал.

– Эй, дяденьки, душегуб с телохранителем, вы чего это у меня? – спросила Люба насмешливо-ласковым голосом. – Простудились что ли с двух рюмок? Сейчас шампанское выдохнется. Ну-ка, дяденьки, быстренько. – Она вставила им в руки их бокалы. – Пока оно шипит, мы выпьем и успокоимся. Не волнуйтесь, я ни за кого не пойду замуж, пока не выясню: почему гу-бят душу, а ох-ра-няют тело? Ваше здоровье!

«Дяденьки», не сговариваясь, но синхронно, будто долго репетировали, вернули бокалы на стол, а выпили одним глотком водку и потянулись вилками в селёдочницу. Там – уже нарочно – воткнулись вилками в один кусок, разодрали его пополам и рассмеялись.

Закусив, Юрий Александрович впервые, что называется, в полный глаз оглядел Любу, потом – номер, заложив руки за спину, обошел гостиную, мельком глянул в приоткрытую дверь спальни, спросил Панкова:

– Так это у тебя служебный номер для приема гостей или как?

– Или как, – ответил Вячеслав Кириллович.

– Да… И сколько же он в сутки?

– Сколько, Люба? – спросил Панков.

– Наследства мужа хватило заплатить только за десять суток, – ответила она и попробовала улыбнуться, однако получилось, как у Вячеслава Кирилловича – раздвинулись только щёки, а глаза не засветились.

Юрий Александрович кашлянул в кулак, но в волосы не полез, видно, больше не волновался.

– А-а! – сказал он. – Или номер дорог, или с наследством надули – одно из двух. Мужем её был тот Сокольников, который помогал мне с машиной? – спросил он Вячеслава Кирилловича.

– Тот самый.

– А что с ним?

– Утонул в машине. Провалились под лёд по дороге на охоту. Двое выскочили, а он не успел. Так ведь вроде, Люба?

Она кивнула и допила шампанское, сказав себе: «За тебя, Анатолий!»

– И никаких там версий?

– Люба говорит, что нет. Чистый случай.

– Да. Тогда непонятно с наследством. Тот Сокольников, которого я знал, был при таких деньгах, что мог бы, при желании, купить всё твоё заведение и не на один месяц.

– Так уж и не на один? Откуда? – спросил Панков.

– Да вот знал мужик, где они плохо лежат.

– Это неправда, – тихо сказала Люба. У мужа была только одна сберкнижка, я закрыла её, но не выбросила. Могу показать.

– Да верю. Возможно. Вполне возможно, что и одна. У него ведь ещё семья была, может, туда всё уходило?

– Не знаю, – пожала плечами Люба, чувствуя, как накатывается на неё какой-то жар. – Сын на поминках жаловался, что отец обездолил их с братом.

– Да, вот тебе и чистый случай. Подождите. Может, чего и всплывёт за полгода. Ладно… – Юрий Александрович глянул на часы – старенькую дамскую «Зарю» на тонком ремешке. – Так, где у тебя валидол? И в двух словах – что тебе от меня надо, а то я уже гуляю лишнего.

– Валидол возьмешь внизу в киоске. А я чего? Вот с Любой надо как-то определяться. Она хотела бы остаться в Москве, но ты же знаешь… У кого есть лимиты на прописку?

– Лимиты могут быть у любого ведомства, вопрос, кого оно приглашает. Вы кто по специальности?

– Я – коллега снохи королевы Великобритании, – слабо улыбнулась Люба.

– Интересно. Но я не силён в их родословной.

– Парикмахер я, – уточнила Люба.

– Точнее, но не лучше. – Юрий Александрович вытянул губы, пробуркал какую-то мелодию, ещё раз внимательно оглядел Любу круглыми, холодными глазами. Молода и чертовски красива, – определил для себя. – А теперь и при деньгах, хотя валяет тут дурочку. Похоже, что валяет».

– Да, – оборвал он мелодию. – Точнее, но не лучше… Чтобы с вашей специальностью получить прописку в Москве, надо устроиться в о-очень хорошую парикмахерскую, а там сейчас навряд ли принимают.

– И ничего невозможно сделать? – спросил Панков.

– «Делать» ты был мастак, потому теперь и заведуешь здесь, а не командуешь там…

– Я тоже говорил Любе, что единственный шанс – это брак.

– Да, если прописка нужна больше, чем что-либо, это шанс верный.

– За тем мы тебя и пригласили. – Вячеслав Кириллович взял приятеля за руку и потянулся к Любиной руке, видимо, чтобы соединить их.

Жар, который ощутила она, когда Юрий Александрович заговорил о Сокольникове, ещё раз и резче хлестнул её по лицу, зажёг уши, и она зажала их ладонями. Ужасно холодными, прямо ледяными пальцами Панков взял её за запястье, потянул к себе, но она не ослабила руку.

Напряг свою и Юрий Александрович.

– Я это понял, – сказал он ему и ей. – Но сын у меня уже женат, а больше, – он грустно усмехнулся, – в доме нет никого в подходящем возрасте. Спасибо за завтрак, я должен бежать.

– За завтрак тебе, Юр, спасибо, – улыбнулся щеками Панков.

– Сколько?

– Оставь сотню.