А собаку я возьму себе

Мы допрашивали его в комиссариате больше трех часов. К нашему огорчению, он слово в слово подтвердил версию Павиа. Лусена перестал участвовать в их делах год назад, опасаясь за свою безопасность и собираясь заняться чем-то другим. Чем именно? Он понятия не имел, Ретако никогда не отличался словоохотливостью.

Однако у этого занятного мошенника ни на миг не возникло искушения обвинить своего дружка в смерти Лусены. По-моему, если бы они действительно были к этому причастны, то кто-нибудь из двоих обязательно стал бы сваливать вину на другого. Например, Пуиг, испытывающий естественное желание отомстить Павиа за то, что тот его выдал. Однако этого не произошло. Новой информации получить не удалось. Мы угрожали Пуигу, что повесим убийство Лусены на него одного. Он испугался, но показаний не изменил. Все свидетельствовало о том, что он действительно не врал. Мы решили пока не проводить очную ставку, хотя всегда оставалась вероятность, что они уже сговорились по телефону. Впрочем, навряд ли: узнав, что Павиа его предал, Пуиг отбросил бы любую с ним договоренность из недоверия и ненависти.

С бесконечным терпением я продолжала расспрашивать его о возможных занятиях Лусены после того, как он оставил собачий промысел. Гарсон наблюдал за моими усилиями скептически; будь его воля, он бы напустил на подозреваемого целую свору ротвейлеров и не дал бы тому возможности вывернуться. Я заметила, что Пуига удивляет мой интерес к последующим шагам Лусены. Он догадался, что его собственные подвиги нас особо не тревожат. Это меняло дело. Поразмыслив, он начал по-настоящему стараться вспомнить что-нибудь, что могло бы навести нас на след. В конце концов он сообщил нам кое-какие полезные сведения.

– Когда я прощался с Ретако, – рассказал он, – то пожелал ему удачи и хороших доходов. Он не говорил, чем думает заняться, да и мне на это было наплевать, но только помню, как он ответил: «Доходы никогда нельзя гарантировать, но, по крайней мере, здоровье будет гарантировано, ведь я буду за городом…»

– Это все?

– Клянусь вам! Больше я его не видел. Не знал даже, что он умер.

– А как ваша секретарша? – полюбопытствовал Гарсон.

– Когда вы меня нашли, я ее уволил. Она ничего не знает.

– Где она живет?

– Понятия не имею.

– У вас есть номер ее телефона?

– Она мне его не давала.

Из этого вряд ли можно было что-то еще извлечь. Мы передали Пуига судье, чтобы тот предъявил ему официальное обвинение и продолжил расследование, касающееся вероятного отмывания денег. Гарсон был в бешенстве.

– Не может быть, инспектор! Не может быть, чтобы мы снова оказались в той же точке! Это как ночной кошмар. Вам никогда не снилось, будто вас преследует бык и вы пытаетесь от него убежать, но ваши ноги словно приросли к земле?

Настала моя очередь изображать воодушевление и добрые намерения, хотя ох как не хотелось.

– Мы не приросли к земле, Гарсон, а идем по следу, оставленному тетрадками.

– Нет больше следа, Петра, и новых тетрадок тоже. Разъяснена тетрадь номер один, разъяснена тетрадь номер два, и по-прежнему непонятно, откуда у Лусены столько денег. У нас нет больше ниточек, за которые можно дергать, и мы остаемся в неведении относительно того, кто же все-таки расправился с нашим подопечным.

– Мы реконструировали два года его жизни, осталось только проделать то же самое с третьим, и последним, годом.

– Как будто это легко! Новых дорог не возникло, и идти нам некуда, инспектор. Если эти сучьи дети говорят правду, делу конец. Можно уходить в монастырь.

– Скажите, у вас с собой телефон Валентины?

– Что?

– Я должна позвонить ей и попросить зайти сюда. Думаю, она может помочь нам своими знаниями.

Я застала Гарсона врасплох, однако упоминание одной из возлюбленных настолько его смутило, что он ничего не спросил.

Валентина Кортес была, как всегда, нарядна, красива и полна жизни. Похоже, ее не слишком огорчало наличие любовного треугольника. Она слушала меня, широко раскрыв свои большие светлые глаза и лишь изредка отводя их, чтобы ласково взглянуть на Гарсона. На груди у нее подрагивало маленькое золотое сердечко.

– Заводчики собак-охранников? Да, они все за городом. Ну конечно, я их знаю! По крайней мере, тех, чьи питомники расположены по периметру Барселоны. С некоторыми я встречалась по делам, я имею в виду, они привозили мне собак, чтобы я их дрессировала. Некоторых я лично не знаю, но у меня есть адреса и телефоны всех питомников. Это же связано с моей профессией.

– Как ты думаешь, чем бы мог заняться Лусена в этом мире заводчиков?

Энергичным движением головы она откинула назад волосы.

– По правде говоря, очень странно, что он там очутился. Какой-то замухрышка, промышлявший кражей собак… Заводчики охранных пород – люди хорошо обеспеченные. Любая из собак, которых они продают, стоит больших денег, и, как только питомник начинает приобретать известность, покупатели съезжаются туда со всех сторон. Для чего кому-нибудь из них мог понадобиться такой мелкий воришка, как Лусена?

Рассуждение было безупречно.

– Ну, может быть, он воровал собак в городе и продавал их владельцам питомников.