А собаку я возьму себе

– Я все думал, закончили вы это дело с собаками или нет. Время от времени меня одолевает любопытство, и, поскольку в газетах ничего про это не пишут…

– Доктор, разве вы не понимаете, что своими звонками сами ставите себя в положение подозреваемого?

– Что? Надеюсь, вы шутите?

– Я не шучу, такое иногда случается, когда виновные, чувствуя себя под защитой надежного алиби, тем не менее не выносят неопределенности и желают узнать, не нависла ли над ними карающая длань закона.

– Что вы такое говорите, инспектор!

– Вы уверены, что вам нечего скрывать? Возможно, вы по какой-то причине ненавидели Лусену.

– Я в любой момент готов дать вам свидетельские показания!

– Хорошо, я обдумаю эту возможность, доктор Кастильо.

Я повесила трубку. Мое безмятежное состояние сменилось приступом ярости. Мир погряз в несправедливости; подстрекаемые людской алчностью собаки раздирают друг друга в клочья; любовь, как всегда, обрекает человека на страдания, однако, несмотря ни на что, ты должен вести себя вежливо, разве не так? К черту! Я с грохотом задвинула ящики стола. Надела пиджак и удалилась, не попрощавшись ни с кем из коллег, встретившихся в коридоре. Решила поужинать в одиночестве в каком-нибудь захудалом ресторанишке чем-то вроде макарон, обильно политых томатным соусом, и огромной порции кровяной колбасы. Смехотворный бунт против всего правильного.

Следующее утро выдалось не столь неудачным. Войдя в кабинет, так внезапно покинутый накануне, я сразу увидела у себя на столе отчет из лаборатории. И стала с жадностью читать его, проникаясь все большим оптимизмом. Да, сомнений не оставалось: в посланном нами образце соломы были обнаружены частицы собачьей крови и собачьей же шерсти. Анхела попала в самую точку. Я оставила записку Гарсону, рассказав в ней о новостях, и полетела в лабораторию. Ее заведующий подтвердил все результаты и выдал мне крошечный пакетик, в котором были герметически упакованы короткие и жесткие волоски неопределенной окраски – от бежевых оттенков до цвета слоновой кости. Он ручался только за то, что кровь и волоски принадлежат собакам. Любые другие уточнения должен делать ветеринар. Я не решилась спросить, существуют ли в нашей системе судебные ветеринары, а потому обратилась к тому, кто был у меня под рукой.

Я заявилась в консультацию Хуана Монтуриоля, даже не предупредив его. Заняла очередь среди пожилых дам с йоркширскими терьерами на коленях и мужчин, приведших своих юных питомцев на прививку. И лишний раз убедилась в существовании особой солидарности между владельцами собак. Никто не раздражался, если его неожиданно начинали обнюхивать, и не обижался, если его встречали не слишком дружелюбным лаем.

Реакцию Хуана, увидевшего меня, когда он вышел из кабинета, провожая очередного клиента, нельзя было назвать доброжелательной, но я приписала его строгий вид требованиям обстановки. Я запаслась терпением и уселась читать какие-то немыслимые журналы про кошек и собак. Когда наконец последний пациент удалился, ветеринар подошел ко мне и протянул руку. Явное охлаждение. Вероятно, я это заслужила. Я постаралась быть естественной и обаятельной, рассказывая о себе, серьезной и слегка интригующей – в профессиональных вопросах. Он сразу же уцепился за мою историю. Попросил показать ему волоски. Я благоговейно достала их из пакетика, словно это были священные реликвии. Мы прошли в его лабораторию, где он положил волоски на маленькую пластинку.

– Рассматривать их под микроскопом ни к чему. Просто попробуем подвергнуть их сильному увеличению.

Он взял лупу и довольно долго разглядывал волоски через нее. Я уже было забыла, как он красив.

Сильные длинные руки, тонкие пальцы. Густые русые волосы. Совершенная форма носа и скул. Он поднял на меня свои огромные зеленые глаза.

– Что ты хочешь узнать?

– Какой породе они принадлежат.

Он немного подумал.

– Некоторые волоски почти золотистые, другие совсем белесые. Они могут принадлежать двум или даже большему числу собак, однако не исключено, что речь идет об одной собаке с разным окрасом спины и брюха либо вообще пятнистой. В любом случае это короткошерстные экземпляры. Судя по текстуре и малой поврежденности волос, собаки эти молоды.

– А нельзя ли по крови определить, какая это порода?

– Нет, никак.

– Мы знаем, что речь идет об охранных собаках, и нам известна их масть. Как ты думаешь, можно ли с помощью этих волосков определить или исключить какую-то породу?

– Это потребует долгого времени.

– Я могу прийти завтра.

– Нет, оставайся. Я схожу куплю чего-нибудь поесть.

– Лучше я схожу.