А собаку я возьму себе

– Я бы не слишком заморачивалась по этому поводу. А кроме того, младший инспектор, где ваш здоровый авантюризм?

Он взглянул на меня с такой же опаской, какую вызвал бы у него буйно помешанный. Я открыла дверцу и поместила пса на заднем сиденье. Он снова начал поскуливать, вспомнив о своих горестях.

– Поторопитесь, нам еще надо завезти эту проклятую зверюгу в приемник.

Всю дорогу Гарсон высказывал мне свои упреки, замаскированные под вопросы:

– Вы не находите, что можно было бы найти менее шумный способ опознания Лусены?

– Подскажите какой.

– Мы даже не опросили сами его соседей по дому.

– Опросим, но, зная, кто такой Лусена Пастор, извлечем гораздо больше толка. Кстати, не забудьте предупредить комиссара о незаконной деятельности агентства недвижимости «Урбе». Надеюсь, их хорошенько прижмут.

– Не беспокойтесь. Однако мне кажется, что эта система с привлечением собак…

– Вы никогда не слышали о безошибочном чутье животных, Гарсон? Не знаете, кого используют на муниципальной очистной станции Барселоны, чтобы выяснить, не заражена ли вода? Так я вам скажу: рыбок! А кого использовали в токийском метро, чтобы обнаружить ядовитые газы, распыленные террористами? Попугаев в клетках! И не заставляйте меня напоминать вам о долгой традиции сотрудничества между полицией и собаками: таможни, поиск пропавших людей, наркотики…

Я искоса следила за выражением его лица, оно стало задумчивым, но он так и не признал до конца мою правоту.

– А то, что вы бросились бежать, не предупредив меня, это как?

– Поймите, я уже два года умираю со скуки.

– Напомните мне, чтобы я подарил вам какой-нибудь пазл, потому что во второй раз я такую гонку вряд ли выдержу.

Мой смех был прерван диковинным видением. Мы добрались до места назначения. Перед нами возвышалось громадное, старое, обшарпанное здание. Словно прилепившееся к горам Кольсерола, безмолвное, оно производило поистине зловещее впечатление.

– Это что за чертовщина?

– Муниципальный приемник для собак, – объяснил Гарсон и продолжил путь по пустынному шоссе. По мере того как мы приближались к зданию, мрачное впечатление от него только усугублялось благодаря доносившимся до нас лаю и вою. Они сливались в единый многоголосый хор, достаточно жуткий.

Когда мы остановились у облупившихся стен, лай сделался еще громче. Я вновь взяла на руки нашего незадачливого свидетеля, и он прижался ко мне, словно предчувствовал ожидающее его грустное будущее. Нас встретил приятный молодой человек. Узнав, что мы из полиции, он удивился и признался, что обычно общается только с сотрудниками городской гвардии. Пока он заполнял карточку, мы сели. Бедный пес уткнулся в мои колени в поисках защиты. Мне стало любопытно.

– Все ли собаки находят новых хозяев?

– Нет, к сожалению, только те, кто имеет хоть какой-нибудь признак породы.

– Как по-вашему, у этого пса есть такой признак?

Молодой человек улыбнулся:

– Разве что какой-нибудь экзотической. – От него тоже не ускользнуло, насколько уродлив пес.

– А что происходит с теми, кого не забирают?

– Все задают мне этот вопрос. А как вы сами думаете?

– Их умерщвляют.

– По истечении определенного срока. Другого выхода нет.

– Газовая камера? – предположил Гарсон, возможно, перед ним замаячили образы Холокоста.

– Смертельная инъекция, – изрек сотрудник приюта. – Это совершенно цивилизованная система, при которой животные не страдают и не переживают агонии. Они засыпают, чтобы не проснуться.

Завывания, несколько смягченные стенами здания, были ответом на его слова.

– Хотите, покажу вам помещение?

До сих пор не понимаю, почему я согласилась на его предложение. Сотрудник повел нас по длинному коридору, освещенному несколькими голыми лампочками. В каждой из просторных клеток, поставленных рядами, сидело по три или четыре собаки. При нашем появлении сразу же поднялся гвалт. Животные реагировали на нас по-разному. Одни приникали к прутьям, стараясь просунуть сквозь них морду и лизнуть нас. Другие безостановочно лаяли и крутились на месте, выписывая безумные спирали. Тем не менее обе стратегии преследовали одну и ту же цель: привлечь наше внимание. Было очевидно, что им известны жестокие правила игры: гости входили, прохаживались взад и вперед по коридору и в результате одну из собак – всего лишь одну! – освобождали из заключения. Я ужаснулась. Наш гид продолжал давать пояснения, но я их уже не слышала, меня вдруг обуяла дикая тоска. Я остановилась, взглянула вниз и увидела, что наш безобразный песик молча следует за мной вплотную, поджав хвост.

– Послушайте, Гарсон! – позвала я.

Но мой напарник беседовал с сотрудником приюта и ничего не слышал из-за собачьего гама.

– Эй, послушайте! – почти заорала я. – Остановитесь, пожалуйста, я передумала. Наверное, я возьму собаку себе.

– Что? – недоуменно переспросил младший инспектор.

– Да, оставлю у себя, пока хозяин не оправится. Вообще-то я думаю, она нам еще понадобится в расследовании. В конце концов, я могу выделить ей местечко в садике возле моего дома.