А Старый пират…

Идёт война между полами,
Война идёт, война идёт.
И всякий день сразиться с нами
Алкает с сиськами народ.

Он выдвинулся мощным клином,
Он двинул сказочным бедром,
На нас пошёл германским свином,
Фалангой греческой потом.

Они страшны, простоволосы,
Они кричат, они рычат,
Они совсем голы и босы
И адским запахом разят.

Впотьмах наносятся удары,
Не мягкотелые вожди,
Но девки — смелые гусары,
Но бабы — сильные в груди.

* * *

Нажравшись и напившись,
Как молодой солдат,
На Вас я повалившись,
И очень этим рад.

Большие Ваши груди,
Вы тонкая ладья!
Мы с Вами разве люди?
Владею Зверем я…

Е.

Я стар и беден, и я груб,
Мой дом не ломится от шуб,
Я выгнал женщину за дверь.
«Пошла, пошла, проклятый Зверь!»

Я стар. Я беден. Знаменит.
Мой Рот античностью разит.
Я сразу Ромул, вместе Рэм,
Но я прекрасен тем,

Что смело шашни завожу,
За незнакомками слежу
И от пленительнейших фей
Балдею я, злодей.

Да я прекрасен тем, ma chatte,
Что не брезглив, аристократ,
Что пью и бренди и кагор
И слушаю твой вздор.

И бровью я не поведу,
Пусть сядут НЛО в саду,
Пусть сядут НЛО в саду
Ведь я давно их жду…

01 октября 2008

Я остаюсь опять один

I

Я остаюсь опять один,
Ребёнок капитана Гранта,
Читатель Гегеля и Канта,
Французский скромный гражданин.

Мне Немо капитан знаком,
Он был подводным моряком,
Служил в Тулоне, и в Марсель
Он приезжал пить эль.

II

Без женщины остался я один,
Ребёнок капитана Гранта.
И размышляю, блудный сын,
О свойствах эля и таланта.

Мне Немо капитан знаком,
Я тоже стал бы моряком,
С Рейкьявика бы плавал до Пирея
И альбатрос бы, надо мною рея,

Мне сообщил бы чудную возможность
Бодлера на французском вспомнить сложность
Про мощных птиц, бесстрастных альбатросов
Забавою служивших для матросов…

Да не пришлось…

Переезд

Я бросил несчастливую кровать
И эту, в Сыромятниках, деревню
В которой можно было зимовать,
Глядя на сад, задумчивый и древний,
Я бросил несчастливую кровать…

Где спал я с женщинами поколений разных,
Иных — задумчивых, а этих — безобразных…

Кровать не будет, впрочем, пустовать,
Домохозяйка будет зимовать
И просыпаться от чревообразных,
На вой похожих женских голосов…
Ей просыпаться будет в пять часов,
Тяжёлая, безумная работа,
А просыпаться, ясно, неохота…

Простите мне Ивановна, та чью
Я занимал на пять на целых лет квартиру,
Седому бабнику и командиру,
Что призраков оставил Вам семью…

Но вспомнят, вспомнят, что я жил у Вас,
Пока нас не накрыл всех медный таз…

Мулен Руж