А тебе слабо?

– Он стал лучшим бейсболистом, который когда-либо играл за «Янкиз» в последние двадцать лет. Разве справедливо наказывать жену Скотта за ошибки его родителей?

На последней фразе отец чуть прищуривает глаза. Это предостережение, совет мне не заходить слишком далеко.

– Скажу откровенно, – говорит мать Гвен. – Я обожаю Эллисон, но меня очень беспокоит её племянница.

– Почему же? – спрашивает мама, а я цепенею. – Ты слышала о ней что-то?

– О да. Я слышала, что она курит, проявляет неуважение к учителям и сквернословит. Мы не можем потворствовать такому поведению, а включение Эллисон в комитет неизбежно скажется на жизни всей нашей церковной общины. Всё это чрезвычайно печально, ведь Эллисон просто прелесть, но её племянница… – мать Гвен перебирает пальцами в воздухе, – настоящая дикарка. Теперь понятно, что эта девочка вопреки нашим ожиданиям не уехала со Скоттом после инцидента с её отцом, и видите, к чему это привело?

Я мгновенно настораживаюсь. Люди, сидящие за нашим столом, знают о том, что произошло с Бет. Я разрываюсь пополам. Одна часть меня хочет встать на защиту Бет. Второй не терпится узнать, что же случилось с ней в детстве. Если я сейчас открою рот, то потеряю возможность узнать правду.

– Лиза, – вмешивается отец Гвен, – я не могу допустить, чтобы здесь распускали сплетни о ребёнке.

Миссис Гарднер вспыхивает до корней волос и натужно улыбается.

– Я не сплетничаю, к тому же она уже давно не ребёнок! Церковный комитет – это лишь часть гораздо более серьёзной проблемы. Меня очень тревожит влияние этой девочки. Я боюсь, все настолько попали под обаяние её знаменитого дяди, что не видят угрозы, возникшей перед нами. Ты же не хочешь, чтобы твоя дочь сквернословила, курила и дерзила учителям?

– Не думаю, что такое возможно, – отзывается мистер Гарднер.

– Почему же? – парирует его жена. – Старшеклассники уже выдвинули кандидатуру Бет в королевы выпускного бала, а Райан так вообще встречается с ней!

Я каменею. Мне и в страшном сне не могло присниться, что мои родители узнают об этом вот так.

– Что? – резкий и раздражённый вопрос моей матери заставляет всех притихнуть.

Я бросаю быстрый взгляд на Гвен. Бледная, с широко открытыми глазами, она сидит совершенно неподвижно и смотрит на остатки кордон-блю на своей тарелке.

Её мать с трудом прячет торжество за бокалом вина.

– Ах, дорогая Мириам, я была уверена, что Райан тебе всё рассказал, – она накрывает рукой руку Гвен. – Прости меня, милая. Я же не знала, что это был секрет!

Мама кладёт салфетку на стол.

– Кому предложить десерт?

Я встаю, мне нужно немедленно унести отсюда ноги.

– Я принесу.

Мама кивает и снова опускается на своё место. Но тут Гвен неожиданно вскакивает со стула и бросается ко мне.

– А я помогу!

Я не могу смотреть на неё, поэтому резко поворачиваюсь и иду на кухню. Торопливый цокот каблучков Гвен сообщает, что она ни на шаг не отстаёт от меня.

– Райан! – говорит она, как только мы скрываемся в доме от всех любопытных ушей. – Райан, прости меня. Я и подумать не могла, что моя мама так унизит тебя! Но поверь, это не моя вина. Откуда я могла знать, что ты держишь Бет в секрете?

– Я не держу! – рявкаю я.

Гвен кажется мне незнакомкой на этой кухне. Может быть, потому, что я никак не привыкну к серым стенам, гранитным столешницам и шкафам из красного дерева. А может быть, потому, что я никогда не знал её на самом деле.

Она скрещивает руки на груди, её красное платье без рукавов колышется от этого жеста.

– Вот только не надо мне сказки рассказывать! Опомнись, Райан, твои родители никогда её не примут – и будут правы.

– Ты не знаешь Бет.

Да, я в полной мере осознаю иронию ситуации. Те же самые слова Лейси однажды сказала мне.

Гвен мгновенно теряет весь свой идеальный лоск и делает нечто совершенно нехарактерное для себя: обессиленно опирается на кухонную стойку.

– Я знаю гораздо больше, чем ты думаешь. И уж точно больше, чем знаешь ты.

Она замолкает и принимается нервно ломать пальцы. В чём дело? Гвен никогда не нервничает.

И тут я замечаю пустое место на её пальце. Кольцо Майка исчезло.

– Я люблю тебя! Я всегда тебя любила, – Гвен не отрывает глаз от серого кафельного пола. – Но ты по какой-то нелепой причине бегаешь за ней. Я думаю, ты был прав тогда, на поле: я сама не разобралась в том, что мне нужно от тебя. Возможно, мы расстались только потому, что я плохо старалась.

Я морщу лоб. Если бы она сказала это шесть месяцев назад… Я трясу головой. Нет, это всё равно ничего не изменило бы. То, что я чувствую к Бет, в сотни раз сильнее того, что я когда-либо испытывал к Гвен.

– У нас всё равно ничего бы не вышло.

Гвен выпрямляется и вздёргивает подбородок.

– Ты вообще всё и всех неправильно понимаешь! Меня. Бет. Всё! Я думаю, ты сам чувствуешь, что вы с Бет не подходите друг другу, вот почему ты не стал рассказывать о ней родителям. Но не волнуйся, Райан. Я уже поняла, в чём была неправа, и можешь мне поверить: второй раз это не повторится.