А утром пришел Фо…

– Зато вот я с детства вкалывал: то дом отцу помогал достраивать, то сады-огороды бесконечные вскапывал-поливал. На песочницы и мультики времени не было. У нас семья многодетная, всегда напряженно было. А когда страна развалилась, так вообще задница настала. Родители без работы, жрать стало нехрен. Я деньги начал чуть ли не с пеленок зарабатывать. В девятом классе мы даже с одним моим корефаном ездили в тайгу просеку рубить. А было нам по пятнадцать лет! Вот ты считаешь, что тайгу видел? Ни хрена ты в настоящей тайге не был. Думаешь, это вокруг она? Хрена с два! Вот там была тайга! Кругом непролазные дебри, живешь в зимовье, вокруг которого волки и медведи шастают, да вездеход раз в неделю прикатит: баланду привезут да сигарет пару пачек. И с утра до вечера пашешь, как папа Карло, – лес валишь. Вот тебе приключение – запомнишь на всю жизнь! Так что мне в детстве не до книжек и хоббий было. Если б ты такого по малолетству выхватил, тебя бы сейчас на приключения не шибко тянуло, а, как и мне, хотелось бы нормальной, спокойной жизни. Так что вся ваша романтика – от безделья!

– Ну, у каждого своя жизнь, – ответил я, на что Антон лишь скривился. – Как говорил наш взводник…

– Да-да… Каждый барсук сам носит свои яйца!

Трошников остался в предбаннике, чтобы выкурить еще одну сигарету. Видимо, пользуясь случаем, он решил скурить всю пачку. Я же вернулся в подостывшую парилку и забрался на верхний ярус.

«Интересно получается, – размышлял я. – Мы сидим в доме, какие бывают, наверное, у всяких там генералов, даже паримся в бане, хотя еще какой-то час назад в тумане спасались от монстров, сам факт существования которых кажется бредом! Как переменчива жизнь…»

Признаться, зря я об этом подумал. Воспоминания о тумане мигом воскресили недавние тревоги. При взгляде на окутанную паром баню мне вдруг показалось, что вокруг все та же кошмарная белая мгла. Я вжался в стену. Снова меня накрыло недавнее чувство: клубящаяся над болотом белизна, приближающийся треск ломаемых деревьев и ощущение, что где-то совсем рядом за непроницаемой дымкой тебя подстерегает черное чешуйчатое нечто… Вдруг совсем рядом раздался шорох. Я вздрогнул, и, несмотря на жар парилки, меня начал бить озноб. Мне стало казаться, что навеянное этим роскошным домом чувство безопасности – лишь иллюзия и за крепкими стенами к нам по-прежнему подбираются жуткие твари…

– Ты не должен! Слышишь, не должен думать об этом! Эти мысли убьют тебя!

Я не сразу понял, что эти слова – не часть моих собственных дум, а чей-то реальный голос. А когда понял и увидел чей – оцепенел. Пар вокруг был плотный, да и свет от лампочки очень тусклый. Однако я четко разглядел, что внизу посреди парилки кто-то стоит. Присмотревшись, я не поверил глазам: это была та самая девушка, которую я видел ночью на посту. Ошибки быть не могло. Даже плащ на ней оказался тот же, что и тогда, и все те же невероятной длины светлые волосы рассыпаны по плечам. Она убрала с лица прядь, рассматривая меня насмешливыми голубыми глазами. Я же все так же сидел оцепеневший, даже позабыв о том, что абсолютно голый. Губы ее дрогнули, похоже, она хотела еще что-то сказать… И вдруг в парилку ворвался поток света, а в дверном проеме возник силуэт Трошникова.

– Ну, чё ты тут застрял? – спросил Антон. – Не заснул?

Я обвел пораженным взглядом парилку. Кроме нас двоих, там никого не было. Неужели померещилось? Я что, схожу с ума?

– Что-то случилось? – спросил Трошников, рассматривая мою ошарашенную физиономию.

– Ничего, – тихо ответил я, сползая с полки, и вышел из парилки, провожаемый удивленным взглядом Антона…

Мы помылись, выстирали форму и оставили ее сушиться в сауне, которая также обнаружилась в сказочной избушке Петровича. За все это время я не проронил ни слова.

– Зверек, ты чё такой убитый? – наконец не выдержал Трошников. – Что-то случилось?

– Да так, ничего, – потупив взгляд, ответил я.

= Яже вижу, что-то не так. Давай колись!

– Кажется, я рехнулся совсем, – произнес я. – У меня, похоже, уже глюки начались.

– Да ну? Неужели? Мы тут вроде как давно уже рехнулись, – усмехнулся Антон. – Тут уже такого насмотрелись, что меня, наверное, уже ничем не впечатлишь. Ну, чего ты там увидел?

– Девушку! – ответил я и, быстро взглянув на Антона, заметил пошлую улыбку. – Не веришь? Она стояла прямо передо мной, в парилке. Я видел ее так же ясно, как сейчас тебя, и…

– Она была как фотомодель и в чем мать родила, – все так же многозначительно ухмыляясь, закончил за меня Трошников. – Что ж ты меня не позвал, дурень? Повалили бы ее на лавку…

– Да пошел ты! Я же серьезно! Когда ты открыл дверь, она исчезла.

– Ах, ну да, конечно. Ведь она только тебя хотела.

Я резко встал.

– Э-э-э, Зверек, успокойся! Я же пошутил. Да ладно тебе, что такого? Ну, увидел ты девку, и что с того? Приснилось или померещилось. Все же лучше, чем монстра увидеть. Задремал небось.

– Говорю же тебе, я не спал! А еще… – Я запнулся. – По-моему, именно ее я видел ночью у поста, перед тем как все началось. Как думаешь, у Петровича может быть дочь?