А в доме кто-то есть, хоть никого нет дома

– А оно вам надо? Если честно, Ирина Петровна? Ведь предмет настоящей проверки другой. Может, Бог с ним, с терроризмом.

– Нет, Дмитрий Константинович. Это ведь мой участок работы. Я за него переживаю.

– Что? Переживаете? Голубушка моя, бросьте вы это дело… переживать. Хотя (небольшая пауза). Значит, хотите правду. Как бы вам сказать. Я могу материться? Вы знаете, Ирина Петровна, за время работы в Главке я подсел на мат.

– Да, ребята рассказывали. Такие смешные истории. Особенно про полковника.

– Да-да. Так вот, Ирина Петровна, памятуя о том, что это ваш участок работы, буду откровенен. Я ведь не зря спросил, как вы спали ночью. И дело даже не в вагончиках. Лично я после прочтения двух ваших приговоров не мог заснуть полночи. Серьезно. Там было все. Обида, злость, переплетающаяся с бессилием. Тихая истерика. Я же приезжал к вам в том году.

– Мы помним. Очень хорошая проверка.

– Серьезно? Вы знаете, я тоже так думал.

– Дмитрий Константинович, можно, я посмотрю?

– Что посмотрите?

– Приговоры. Может, мы не то подшили.

– Зачем? Они вступили в законную силу. Как говорится, поезд уже ушел.

– И в чем там дело?

– Если позволите, я буду иносказателен.

– Конечно.

– Не называя фамилий. Ведь вы все приговоры помните наизусть. Это же ваш участок работы?

– Да-да. Конечно.

– История первая. Где-то высоко в горах поймали очень дерзкого участника незаконного вооруженного формирования. Идет предварительное следствие. Преступник в отказе. Дело передают в суд. А там, кроме части второй 208 статьи[18], вменена еще 222 статья[19]. В общем, целую, Люся. Дай Бог, чтобы к закрытию сочинской Олимпиады вышел. В суде террорист также вину не признает. Рассказывает, что в горах поймали не его, а младшего брата, который собирал после школы черемшу. Судья растерян. Что делать? Преступник уже дважды косо посмотрел на него и вскользь упомянул домашний адрес. Да черт с ним, решает судья. Прокурор тоже не дурак и попросил по минимуму. В итоге за участие в вооруженном формировании террористу дают восемь месяцев, за незаконный оборот оружия – четыре. И путем поглощения наказаний вышли на восемь месяцев лишения свободы. Как вам, Ирина Петровна? Чувствуете зловоние? Это зэки всей страны сверлят вас глазами. Вот бы и им так посчастливилось.

– Такого не может быть, Дмитрий Константинович! Если это так, мы пойдем в над-зор.

– Какой надзор, Ирина Петровна?! Успокойтесь. Жулик уже месяц как вышел по УДО[20].

– Дмитрий Константинович, можно наряд с приговорами?

– Конечно. (Передает наряд.) Я могу продолжать? Да потом почитаете, Ирина Петровна. Так вот. Затем мне попадается еще один приговор. Судят молодого парня. Как следует из вводной части судебного решения, у него беременная жена и больная мать. Фабула дела такова. Наши доблестные оперативники откуда-то узнали, что этот парень года два назад впустил переночевать террориста. Ирина Петровна, вы слушаете меня?

– Да. Я слушаю.

– Да ни черта вы не слушаете. Отложите наряд. (Со злостью). В общем, парень все признал. Оговорился, правда, что у него не было выбора. Он якобы испугался за родителей. Но это уже совсем другая история. Идет суд. В зале, кроме парня, только его мать и жена. Тейп паренька – небогатый и незначительный. Поэтому судья, особо обращая внимание, что борьба с терроризмом является одной из первостепенных задач государства, со всей пролетарской ненавистью дает ему полтора года. Жена в слезы. Ничего не понимающая в вопросах права мать кричит сыну через ряды, чтобы тот не забыл после суда зайти к дяде Ибрагиму. Конвой. Наручники. Занавес. (Небольшая пауза) Ирина Петровна, вас когда-нибудь брали под стражу в зале суда?

– Дмитрий Константинович, вы издеваетесь?

– Почему? Вы только представьте. Все предварительное следствие ты на подписке. И уже где-то на подсознательном уровне закрадывается, что ты совершил что-то незначительное, иначе бы сразу закрыли. А тут суд и тюрьма… И журавлика в небо сын идет запускать не с отцом, как договаривались, а с дядей Зауром.

– Дмитрий Константинович, а здесь вы не правы. Это ведь чистое пособничество. Он же впустил террориста в дом.

– Согласен. А вот мне интересно. Тот, кого этот парень впустил в дом… С ним что? Он осужден? Когда? Я не нашел. А был ли мальчик, Ирина Петровна?

– Я не помню.

– Вот тебе раз! Как же так?! Будем надеяться, что был. По крайней мере, мне хочется в это верить. Иначе это подрывает все устои борьбы с терроризмом. Получается не борьба, а спекуляция цифрами. И вы знаете, что меня беспокоит больше всего?

– Что?

– Что вот этот ворвавшийся в чужой дом террорист как-то косо посмотрит на судью или вскользь упомянет его домашний адрес. И кто здесь будет виноват? Судья, прокурор, горы или черемша?.. А вы говорите динамика, Ирина Петровна. Какая тут к черту динамика!

– Дмитрий Константинович, можно я заберу наряд?

– Забирайте. Я все равно сделал копии.

– Зачем? Отразите это в справке?