А в доме кто-то есть, хоть никого нет дома

Вот если бы автобус еще на Южную автостанцию приходил, а не на Северную. Цены бы ему не было. На часах семь пятнадцать.

Молодцы, ребята!

– Такси. Такси, брат.

– До «Редукторного».

– Двести пятьдесят.

– Сколько?! Неделю назад сто пятьдесят было.

– Ну, двести. Двести, брат.

– Поехали.

Шестерка. Одна из самых распространенных моделей в Дагестане.

Дальше в рейтинге – тонированная «Приора».

Окончательно рассвело. «Редукторный». Говорят, раньше последним районом был. А сейчас… сейчас все изменилось.

А вот и «Приморская»[26].

– Давай, брат.

– Удачи.

Открылись ворота. Прохожу в здание.

Два часа до процесса.

Немного вздремну, позвоню жене и в бой.

24–25 сентября 2010 года

Затянувшаяся эпоха долгожданного пробуждения Фантастика вперемежку с реальностью

«… Пережитком прошлого видятся мне и проблемы в области здравоохранения. Объясните, как можно в эпоху нанотехнологий перерождаться всего 4 раза. Согласен, как минимум дважды врачи оказываются на высоте, и человек, не чувствуя никакого дискомфорта, продолжает жить дальше. Однако после этого наши докто-ра начинают, образно выражаясь, биться в истерике. Понимая, что имеют дело с изможденным телом, они снижают к себе требования. Возникает ощущение, что в операционных колдуют не матерые волки, а сопляки-практиканты, которых хлебом не корми – дай поэкспериментировать. Что тут скажешь? (Небольшая пауза. В зале гробовая тишина.) Нечего сказать. К черту государственность, которая не в силах обеспечить гражданину право на чистое перерождение. Лично я не хотел бы отстаивать интересы Человечества в теле наложившего в штаны бомжа, смирившегося со своим жал-ким существованием. Или я не о том о чем-то говорю?»

Из ежегодного обращения Президента Объединенной России, декабрь 2215 года

«У Человечества не может быть общих интересов».

Переживший Первого

«В борьбе за всеобщее господство проще всего прикрываться интересами Человечества».

Переживший Второго

Глава первая

Последнее, что помню, – внук пытается во сне обхватить мою шею ручонками. Затем резкая боль. Головокружение. Перед глазами мечутся числа… 8, 14, 18, 20, 25… Пустота… И запах… едкий-едкий… с гнильцой…

Практикант. Иван Лукич, пациент обо. рался!

Врач. Не обо. рался, а окакался, Евгений. Я на вас лет через двести посмотрю.

Практикант (в сторону). Старый козел.

Глава вторая. «Спички»

– Ну и чего ты стоишь? Бери спички. Поджигай. Я же не могу до тридцати лет с тобой нянчиться, – как из ружья нервно выпалила девушка.

Тесновато. Кожа натянута, как струна. Вот-вот лопнет. Подташнивает. Где я? Холодно. Какая крохотная комнатка! Словно игрушечная. Что это? Кухня? Плитка. Старинная какая. Раритет. Где и отыскали? Девушка? Кто она? Что ей нужно? Спички. Зачем? Боже, как холодно! Числа, числа, числа… Словно я бухгалтер, сдающий полугодовой отчет. Что происходит? Выключите свет. Умоляю, выключите. Я все это уже видел. (Пауза.) Где я мог это видеть? Мама! Мамочка! Ма-а-а-ма…

– Дима, ты издеваешься надо мной? Я сказала, бери спички, – девушка сделала резкий шаг в мою сторону.

Секунда, вторая – и кастрюля летит с плиты на пол. Девушка, обхватив голову, убегает в соседнюю комнату.

Стоп! А вот здесь, господа хорошие, вы прокололись. Кастрюлю-то мама не скинула на пол, а опрокинула на меня. Что это? Проверка на вшивость? Хорошо, давайте поиграем.

– «Мама», я зажег конфорку. Не плачь.

Подхожу к девушке, осторожно касаюсь ее плеча.

– Зажег? (Не оглядываясь.)

– Да.

– Зачем?

– Мы же хотели суп разогреть.

– Суп. Какой ты упрямый, Димка. Суп! Ставь макароны. Отец скоро придет.

Отец? Начинается. А кого мы тогда в 2000 году похоронили? Пушкина?

Шаги в коридоре. Открылась дверь. В комнату (она же кухня) вошел коренастый молодой человек лет тридцати.