А в доме кто-то есть, хоть никого нет дома

Исповедь отца

Дни о дни спотыкаются. С моря
в полный рост набегает волна.
Дождь бомбит что есть сил,
безысходно,
по изогнутым спицам окна.
Ты и я. Мы одни. В этом гуле
не могу ни сидеть, ни лежать.
Что осталось с тобой нам
в июле?
Пережевывать. Вспоминать.
Так рождается новое. Чувства
врассыпную бросаются. Мысль
наугад, боевыми, искусно
бьёт в упор задремавшую жизнь.
Выползают наружу обиды.
Я молчу. Отступаю и жду.
Ты срываешься. Бьёшь без причины,
а ведь знаешь, что скоро умру.

Так могла бы хотя бы сегодня,

когда стонет всё, жжёт изнутри,
вывор-р-р-рачивает, рвется в клочья…
– Умоляю тебя. Не смотри.
И ты воешь надорванно. Всхрипом.
Я дрожу. Задыхаюсь. Молчу.
Гонит ветер в пространстве двуликом
Горсть созвездий. Надежду. Мечту.

19–20 августа 2001 года

Мне не хватает света

Я путаюсь в себе –
не нахожу ответа.
Мне страшно. В никуда
скатилась жизнь поэта.
И здесь – из ничего –
я создаю сюжеты,
в которых столько «Я»,
но не хватает света.
Но не хватает тех
губительных признаний,
блистательных побед,
простых очарований.
Но не хватает лиц,
сердец, судéб, событий.
Со всеми: «нет-да-нет»,
не к месту
запятыми…

28 ноября 2000 года

Ремонт

Ремонт планировался с осени,
но видно что-то не сложилось.
И до моей скандальной комнаты
его волна не докатилась.

2002 год

Последний романтический век

Двадцать первый, быть может, последний
романтический век,
где творить, думать, чувствовать будет
не машина, а человек.

2001 год

Жизнь