А в Ростове снова дожди

– Срок совсем небольшой! Мы еще успеваем сделать аборт! – мать находилась на грани нервного срыва. Звонила во все платные клиники подряд, узнавала цены на операцию, желая не опоздать с мини-абортом и поскорее покончить с тем кошмаром, в который превратилась ее жизнь.

– Все, все произошло в точности так, как я и предсказывала! – бегая вокруг по комнате, всхлипывала она.

Был уже почти вечер, а Вика все сидела в своей комнате. Она больше не читала сообщения от Владимира, не чувствовала боли от их расставания. Ее сердце пронизывал дикий страх. Она залетела. У нее внутри ребенок.

«Боже, как такое могло случиться?» – руки дрожали. Голова раскалывалась на части. Внутри прочно поселилось отвращение. К себе, к своему телу, к тому, кто теперь оказался там, внутри, и вызывал у нее жуткую тошноту.

– Завтра, в десять, – мать снова замаячила на пороге. – Нас будут ждать. Под наркозом ты даже ничего не почувствуешь. Два часа крепкого сна, и все останется позади.

«А что с ним произошло?»

«То же, что происходит со всеми нежеланными детьми… Я против убийства детей, Вика! Нельзя убивать ребенка только потому, что у тебя нет его в планах!»

Их разговор с Владимиром. Так некстати вспомнился. Вика подняла голову. В смятении посмотрела на мать, в глазах которой горела надежда. Надежда на спасение.

– Выпей успокоительную таблетку, Вика. Завтра к десяти часам поедем в Ростов. В двенадцать ты будешь полностью свободна. От этой глупой свадьбы, от нежеланной беременности. Мы поедем куда-нибудь отдохнуть. Куда тебе хочется? Хочешь в Прагу? Там красиво осенью. А может, лучше в Париж?

Она продолжала нести всякую несусветицу. О счастливом будущем дочери, не обремененной нежеланным ребенком и свободной от обязательств.

Вика слушала. И вдруг ее пронзила страшная догадка.

– Мам, а если бы ты убила меня на маленьком сроке, ты тоже была бы сейчас счастлива?

– Нет, что ты… я… я бы никогда так не поступила…

– А почему я должна?

Глаза вмиг наполнились слезами.

– Ты ведь… была бы счастлива, верно? Счастлива, если бы я не родилась? И все эти годы, балуя меня, выполняя все капризы, втайне ты мечтала, чтобы на самом деле меня не было?

– Вика! Маленький ребенок – это катастрофа! Он перечеркивает все! Все, понимаешь?! А если ты воспитываешь его одна в девятнадцать лет, твои надежды на счастье рушатся с удвоенной силой! Я жила только учебой. Хорошо, что мне помогала моя мама.

– Ты уходишь от ответа! Скажи, ты не хотела, чтобы я родилась?!

– Я так не говорила! Просто… ты не справишься с маленьким ребенком. Это тяжело, Вика.

– Кто дал вам право решать за меня?! Тебе, Ирине Викторовне?! Почему вы считаете меня ни к чему не приспособленной? – она несколько секунд смотрела на мать, и в ее глазах плескалось отчаяние. – Впрочем, это все уже неважно. Я не хочу больше разговаривать с тобой.

Она медленно поднялась с кровати. Жуткая догадка будто подкосила. Вика ожидала предательства от кого угодно, даже от Владимира, но от матери – никогда.

– Вика! Я не говорила, что мне было бы лучше без тебя! Я просто не хочу, чтобы ты испытала на себе те же трудности, что и я. Я желаю тебе счастья, а не мытарств, пойми! Если ты не сделаешь аборт, назад пути не будет. Это как с браком. Нельзя сказать ребенку, что у тебя болит голова. Он не поймет, что ты валишься с ног от усталости. Ты забудешь про то, что такое спать. Он будет кричать днем и ночью, вытягивать из тебя все силы. Ты не сможешь с этим справиться.

Девушка с горечью посмотрела на мать.

– Не надо ломать сейчас спектакли. – Покачала головой та. – Выпей что-нибудь успокоительное и ложись спать. А завтра к десяти часам утра мы с тобой поедем в Ростов и решим все проблемы.

Вика тяжело вздохнула и вышла из комнаты. Хотелось бежать прочь. Прочь. Прочь.

Она заперлась в ванной, включила воду и дала волю слезам. Если бы мать так неосторожно не проговорилась, она бы, может, согласилась с ее точкой зрения на создавшуюся ситуацию. Но теперь сама мысль о том, что ее никогда не хотели, сводила с ума. Ей было страшно. Жуткий и липкий, этот страх завладел ее разумом, ее телом, и не давал спокойно вздохнуть. У нее внутри ребенок. Сейчас он ждет решения своей участи. Возможно, завтра в обед его уже не будет. Вика никогда не узнает, каким он мог бы стать. Сын или дочь, похожий на нее или на Вову. Она никогда не услышит, как он смеется, как называет ее мамой.

Меньше всего на свете она хотела сейчас ребенка. Что угодно, только не материнство. Конечно, все еще можно исправить. Завтра, в десять часов утра. Она просто заснет, а когда очнется, испытание останется позади. И она будет свободна. Никто ничего не узнает. Даже Владимир.

Вика зажмурилась. Его руки, губы, мягкий, бархатистый голос. Убив в себе ребенка, она предаст его. Он никогда не простит ее. Так же, как и не простил свою первую невесту.

В телефоне на стиральной машине завибрировало сообщение. Она вытерла слезы, потянулась мокрой рукой за телефоном. Письмо.