А волки здесь тихие

Кивок головы.

– В таком случае я жду ответа! – жестко сказала я.

Васильев расстегнул ворот рубашки, словно она его душила и просипел.

– Мы не расторгаем договор.

– Очень мудрое решение. Очень. В таком случае, разрешите откланяться. Жду вашего звонка завтра.

Мы вышли на улицу и меня затрясло. Максимилиан обнял меня, прижал к себе и повел к машине

– Тшшшш, тихо, милая. Уже все позади, все прошло.

А я все не успокаивалась. Я не плакала, не стонала, а просто тряслась, будто от холода, да так что руки ходуном ходили и зубы стучали.

Дома он влил мне в рот водки. Я закашлялась, хватая воздух ртом.

– Ты чего, дурак? Нельзя же пить.

– Сейчас можно – он обнял меня за плечи и начал слегка покачивать, убаюкивая.

Постепенно я расслаблялась, на меня наваливалась апатия. Когда меня перестало трясти, Макс отнес меня в мою комнату, укрыл одеялом и сел рядом, гладя по голове. Я прокручивала в уме разговор и даже удивилась, откуда во мне появилась эта уверенность и наглость?

– С ними так и надо – сказал Макс, словно он знал, о чем я думаю.

– Ты с детства видела, как отец разговаривает, как решает дела. Ну ты конечно сегодня… он покачал головой.

– Мне все еще страшно, Максимилиан.

– Знаю. Давай со вторыми я сам завтра порешаю, иначе с такими нервами, ты долго не продержишься

– Я по-другому буду решать. Как ты разговаривать не умею – усмехнулся он.

– Спасибо Макс. Чтобы я без тебя делала – и может от облегчения, уснула.

*

На следующий день я пришла в лабораторию. Если бы не пыль, то мне бы все еще казалось, что мама сейчас впорхнёт в открытую дверь. Так, спокойно! Где эти записи? Я несколько часов, до звездочек перед глазами сидела над записями, расшифровывая закорючки. Дверь открылась, заглянула Ларита и молча вошла.

– Лара, помоги, а? У меня уже туман перед глазами, а нужно кое-что найти.

Мы смотрели записи, и я потихоньку ввела ее в курс дела. Лара кивнула.

– Да, мама говорила что-то. Только те записи, что ты смотришь, это законченные дела и выводы. А которые она только начала изучать, или собиралась, в другом шкафу.

Ничего себе, оказывается, сестра знает больше чем я.

Мы вдвоем сели за стол.

– Ты не правильно переводишь, Мара. Этот знак означает совместимость, а ты говоришь совершенно другое.

– Как это совместимость? Нет, я совершенно точно помню…

Я начала рассказывать, при каких обстоятельствах мама мне объясняла, попутно я вспомнила несколько смешных историй из детства, Ларита тоже начала вспоминать и рассказывать. Мы смеялись до слез, но если честно мои слезы были и от радости и от горечи. Я понимала, что Ларита очнётся, вспомнит все, что с нами всеми произошло, что как раньше уже никогда не будет, и ее лицо снова омрачится. Но пусть это здесь и сейчас будет без прошлого и будущего, а только смеющееся лицо моей сестры.

В дверь заглянул Максимилиан с удивленным лицом, смотря на Лару, а я покачала головой, не нужно заходить и прерывать этот маленький миг забвения, который пройдет очень скоро. А сейчас мы еще шутили и смеялись, толкались локтями и подкалывали друг друга, как тогда, в прошлой счастливой жизни.

И Ларита действительно словно очнулась, замолчала и долго смотрела на меня. Ну, вот и все! Внутри что-то сжалось от разочарования, от того, что этот миг был таким коротким.

– Спасибо Мара – сказала она.

В ее красивых глазах начали собираться слёзы, и она кинулась ко мне, прижалась и заплакала, впервые после того случая. Я обняла ее хрупкое тело и тоже заплакала. Да какой там заплакала, я ревела в голос, выпуская наружу свою боль и страхи. Мы судорожно вцепились друг в друга, словно боясь потеряться в этом большом и жестоком мире, и ревели, ревели, пока слезы не закончились и не остались только нервные всхлипывания.

– Слушай, где вы нашли этого Соломоныча? – все еще всхлипывая, спросила Ларита.

– Мне пару раз хотелось его прикончить – она начала смеяться сквозь всхлипывания.

– Особенно, когда детские песенки поет.

– Ага – утирая нос, ответила я.

– Пришел господин Шируан, а этот горланит. Представь, какие у них глаза были..

Лара улыбнулась

– Мара, а у меня…ну.. – она стушевалась.

– Да все у тебя будет нормально, Ларита. А если не будет, то мы тебе наколдуем, все что захочешь – я обвела рукой лабораторию.

– Хочешь волосы рыжие как у меня, хочешь клюв как у баклана.

– Как я петь то буду – обиженно спросила она, улыбаясь.

– Прощебечешь что-нибудь.

– Ага. Волк с клювом, это что-то..

– Так, а что нам, мы и так семейка странных – я помахала рукой в воздухе.

– Я рыжая, первая волчица в мире волков, управляющая бизнесом. Ты вообще поющая волчица и нормальненько.

– А Маркор?

– А что Маркор? Тоже что-нибудь экстравагантное придумаем.

Во- в балет отдадим. Будет в колготках и в пачке прыгать

Мы представили себе эту картину и согнулись от хохота.

– Я что-то не понял. То ревут, то ржут – дверь распахнулась, и вошел Маркор с голым торсом.

– А-а-а-а – простонала Ларита, показав на него пальцем, и упала на пол, держась за живот.

– Пач…чка.