А. З.

— Ты издеваешься?

— Если там камни, как ты выжил?

— Мать твою! — рявкнул Гвоздь. — Нету тут камней. И воды тут нету. Тут грязи по пояс. Я чуть не утоп, грязюки наглотался. А ты, вместо того чтобы вытащить другана, балясы точишь.

Бузук покивал:

— Друган, говоришь? Друганы у своих не тырят.

Намёк на фляжку с коньяком, — сообразил Максим.

Сява с удивлённым видом хлопал ресницами. Бузук ждал от своего цепного пса ответа, а тот затихарился.

Хирург придвинулся к Максиму вплотную и прошептал:

— Ведро неподъёмное. Как Гвоздь умудрился его поднять? Он не притворялся, лежал полудохлый, уж я-то в этом разбираюсь. Я был полностью уверен, что он не проснётся. А тут такое…

До слуха долетело шуршание листвы. Ветви кустарника раздвинулись, из зарослей вывалился Жила. Одежда разодрана, лицо в царапинах, в глазах паника.

— Ты гля, кто припёрся! — ехидно усмехнулся Бузук. — Где пропадал?

— Ты не поверишь, заблудился, — произнёс Жила, заправляя трясущимися руками рубашку в штаны. — А вы чего тут?

— Да вот думаем, вызволять Гвоздя из беды или брыкануть. Он, как оказалось, такая же крыса, как Шнобель.

Неожиданная новость быстро вернула Жиле былую развязность. Он затолкал руки в карманы штанов и скроил презрительную гримасу:

— Ничё себе! И что он умыкнул?

— Бузук, я всё объясню, — откликнулся Гвоздь.

Пожевав губы, Бузук кивнул:

— Ну что, братва? Придём кенту на выручку?

Максим согнул спину и стиснул колено ладонью, всем видом показывая, что с него взятки гладки. Он уже исполнил долг спасателя, вернул Гвоздя, можно сказать, с того света. На этом всё.

Хирург принялся отвязывать шнур от дужки ведра, однако узел был затянут слишком туго.

Жила оттолкнул Хирурга:

— Уйди. — И впился в узел зубами. Вскоре сдался. — Проще отрубить. Бузук, дай ножик.

Максима удивила невнимательность зэков. Почему он раньше считал их наблюдательными и бдительными? В мотке было двести метров. Бузук отрезал от него примерно десять метров и дал Сяве, но длины не хватило: бадья не достала до воды. Тогда Бузук отдал Сяве весь моток. Отмерив сколько нужно, Сява щедро опутал шнуром бревно для подъёма ведра: видать, надеялся, что ему удастся повернуть рукоятку ворота. Остаток шнура уложил кольцами за колодцем. Сейчас зэки будто ослепли. Как можно не заметить вызывающе яркий оранжевый цвет?

Максим сгрёб с земли верёвку и скинул конец в яму:

— Гвоздь, лови. Поймал?

— Поймал.

— Обмотай себя под мышками. Несколько раз обмотай, чтобы не резало.

Спустя пару минут из влажной темноты донеслось:

— Готово.

— Дальше вы сами, — сказал Максим и отошёл к Бузуку.

Упираясь ногами в стенку сруба, Жила пыхтел, потел, краснел. К нему присоединился Хирург. Но и вдвоём они не сумели не то что вытащить Гвоздя — им не удалось приподнять его хоть немного. Тогда они предприняли попытку повернуть рукоятку ворота, но бревно заклинило намертво.

Наблюдая за приятелями, Бузук лишь щёлкал языком. Сява светился от радости; такой исход дела его, похоже, устраивал.

Жила выбился из сил. Сложил руки на бортике колодца, уткнулся в них лбом и, прерывисто дыша, вымолвил:

— Чуть пупок не развязался.

Хирург утёр с лица испарину:

— Кожа и кости… Бараний вес. Ты помнишь, как его крутил Максим, когда желудок промывали? Обхватил за пояс и оторвал от земли.

— Помню, — кивнул Жила и крикнул в колодец: — Слышь, Гвоздь! Из-за тебя рвать жилы я не стану. Начинай шевелить булками, а то ведь мы брыканём. Так и помрёшь в этой яме. Цепляйся за доски, карабкайся. Облегчи нам задачу.

— Думаешь, я не пробовал? — прозвучало в ответ. — Меня в грязь засосало. Ноги не могу вытянуть.

Жила махнул Максиму:

— Эй, чемпион, айда к нам. Будешь третьим.

— Не трогай его, он еле стоит, — возразил Хирург. — Надо звать Хрипатого.

Эта фраза погасила весёлый огонёк в глазах Сявы.

— Гвоздь крысятничал, — выпалил он. — Забейте на это дерьмо.

— Ты кого назвал дерьмом, ублюдок? — прогремело в яме. — Бузук, сказать хочу.

— Говори.

— Я его опустил.

— Кого? — не понял Бузук.

— Шнырёнка.

Вспыхнув, Сява вскочил на ноги:

— Он врёт! — Навалился животом на край шахты и проорал во мглу: — Врёшь ты всё!

— Пусть снимет штаны, — доказывал Гвоздь. — У него вся задница в шрамах.

Сяву била крупная дрожь.

— Не верьте ему! Он приставал ко мне. Но я увернулся.

— Ага-ага, — рассмеялся Гвоздь. — Ты сам мне жопу подставил.

— Врёшь ты всё! — прогорланил Сява и вдруг схватил бадью. Поднял, даже не пискнув. И высыпал содержимое в колодец.

Падая, камни колотили о деревянные стенки. Сквозь гулкий стук пробивались вопли Гвоздя. И всё стихло.

У Жилы отвисла челюсть. Бузук вздёрнул брови на лоб. У Хирурга вытянулось лицо. Максим прижал пальцы к вискам. Впервые мелькнула мысль: а не умер ли он? Уж слишком невероятным было происходящее.

Сява примостил ведро на угол колодца и повернулся к браткам:

— Я сказал правду.

Бузук выдавил нечленораздельные звуки. Прокашлялся в кулак:

— Верю.

Сява разрыдался. Размазывая по щекам слёзы, прогундосил:

— Спасибо, Бузук. Спасибо.

— Гвоздь! — позвал Жила, всматриваясь в яму. Не получив ответа, набрал горсть земли и швырнул во влажный мрак. — Аминь.