Аахен – Яхрома

Такой же аэростат я заметил как-то над низкими Арденнскими горами в Бельгии, и это было очень красиво.

50. Берлин 1988–2004

Я попал в Западный Берлин весной 1988 года благодаря Лизе Шмитц, затеявшей проект «ИсKunstво», первый, где художники из Москвы выставлялись вместе с немецкими, и это же был мой первый выезд из Франции в какую-то другую страну. Незадолго до того я посмотрел «Небо над Берлином» Вендерса, фильм мне очень понравился, поэтому многое в городе я узнавал. Или видел город через кино.

Перед Берлином я заехал в Кёльн к Гройсам. В Берлин почему-то отправился самолетом, он на подлете очень круто взял вниз (заложило уши) и приземлился в аэропорту Тегель. Меня встретила Лиза, по дороге к ней мы проезжали французский военный городок: обычный французский поселочек, главная улица называлась avenue General Leclerc.

Я жил у Лизы в Крейцберге, на Таборштрассе. Рядом Ораниенштрассе, где немыслимо перемешались турки и левые берлинские интеллектуалы, кебабные харчевни и самые модные галереи, анархисты и строгие мусульмане. В каком-то кафе сидели пожилые трансвеститы с набеленными лицами, с вурдалачьими алыми губами. В другом кафе, на Кантштрассе, чудом уцелевшем во время бомбежек, все сохранялось в неприкосновенности, будто на дворе 30-е годы, а в загончике рядом с кухней на потеху посетителям содержался огромный боров.

На путях разбомбленного в 45-м вокзала панки устрашающего вида, но совершенно безобидные жгли среди бурьяна костры. По огромному блошиному рынку возле Бранденбургских ворот ветер гонял тучи пыли, торговали там черт знает чем, в том числе слежавшимся советским военным обмундированием, пластами сложенным на земле.

Торчала занозой стена. Мне понравилось прогуливаться вдоль нее, разглядывать граффити. Кое-где возле стены были смотровые площадки, поднявшись на которые можно было увидеть другую сторону. Как-то мы ужинали на террасе кафе возле стены, а гэдээровский пограничник смотрел с вышки в бинокль в наши тарелки.

Мне очень полюбилось одно место на берегу Шпрее – туда можно было пробраться через дыру в изгороди из колючей проволоки. Горы песка, лопухи, кусты акации (как у Генриха Сапгира: «У черты цивилизации расцвели кусты акации…»). Я брал с собой бутылку вина, смотрел на воду, на лебедей, плававших вдоль берега, на гэдээровский сторожевой катер, курсировавший туда-обратно по фарватеру, и на другой берег, фланкированный пятиметровыми бетонными плитами с колючей проволокой поверху. Потом Лиза мне сказала, что по мудреной берлинской политгеографии место моего отдохновения принадлежит ГДР и находиться там небезопасно.

Я вернулся в Берлин через несколько месяцев, на выставку, вместе с Николой Овчинниковым. Из Москвы прибыли Сережа Волков, Сережа Воронцов, Свен Гундлах, Ира Нахова, Сережа Ануфриев, Д. А. Пригов, Вадик Захаров, Володя Сорокин, Иосиф Бакштейн, потом откуда-то из Австрии подтянулись Костя Звездочётов и Герман Виноградов. Почти для всех это был первый выезд за границу.

В это же время в Берлине оказались питерцы: Новиков, Африка, Курёхин. Началась короткая эпоха моды на всё Made in USSR и постоянных вояжей наших художников по заграницам.

Жили мы там же, где давалась выставка, – в реконструированном личном вокзале кайзера в районе Шарлоттенбург. Выставка оказалась скорее хорошая, хотя никакого общего языка с нашими немецкими коллегами, довольно скучными художниками, не было.

Я собирался сходить в восточную зону, но так и не собрался.

В последующие годы я несколько раз бывал в Берлине – просто так или по каким-то художественным поводам. В 1992 году у нас с Сережей Воронцовым была выставка в маленькой галерейке Ирены Налепы. Одновременно там оказались Маша Константинова и Коля Козлов. Мы с Колей почему-то всю ночь бродили под моросящим дождиком по Крейцбургу, время от времени отхлебывая из бутылки виски. Забрели во двор, выходивший на реку. Там на пинг-понговом столе спал промокший пьяный Йорг Иммендорф, он мутно посмотрел на нас и снова заснул.

В 1988-м я видел, как он куролесил в снобском Cafe de Paris.

Мы зашли в распахнутые двери его мастерской, там штабелями стояли картины стоимостью несколько сотен тысяч марок каждая и ящики с пивом. Мы достали одну бутылку – виски у нас закончился. Пиво оказалось безалкогольное.

Я вернулся в Берлин только в 2004-м, на выставку коллекций Вадика Захарова и Харалампия Орошакова в Kupferstichkabinett и не узнал города – не понимал, где нахожусь.

51. Берново 1978

Как хорошо, что по молодости мы много и бесцельно путешествовали, – в меру наших возможностей. Так мы почти случайно оказались с Машей Константиновой в селе Берново Тверской губернии. Туда ранее попал Пушкин. Ему, я считаю, вообще везло: он попадал, и не всегда по своей воле, в разные места, но они никогда не были безнадежны. Пушкин не попал, например, в рудники под Иркутском или на линию атаки на Кавказе.

Я думаю, Бог, в которого не верю, его справедливо спасал. Нельзя не спасать такого гения.