Аббатство кошмаров. Усадьба Грилла

В конце 1813 года Шелли оказался в плену одной из самых своих странных фантазий. Он вообразил, что старая грузная дама, с которой он как-то ехал вместе в почтовой карете, страдает слоновьей болезнью и что он заразился от нее этим неизлечимым заболеванием. Он ежеминутно ждал появления ужасных симптомов: ноги должны были раздуться до слоновьих размеров, а все тело покрыться гусиной кожей. Помню, он то и дело натягивал кожу на руках и шее, и если находил малейшую шероховатость, то кидался на первого попавшегося и начинал его ощупывать, сравнивая его кожу со своей. Своим нелепым поведением он не раз заставал врасплох юных дам, к которым кидался в гостях с быстротою молнии. Как только не пытались друзья развеять эту фантазию. Как-то я процитировал ему Лукреция:

Est elephas morbus, qui propter flumina Nili
Gignitur Aegypto in media, neque praeterea usquam[841]

[842].

Эти строки, по его собственному признанию, очень его утешали. Но шло время, ноги его не толстели, кожа оставалась такой же гладкой, и наваждение постепенно прошло само собой.

В 1813 году в жизни Шелли имели место и другие важные события, однако уместнее будет увязать их с тем, что произошло годом позже. Сейчас же я остановлюсь на некоторых свойствах его характера, от хронологии не зависящих.

Надо сказать, что, если не считать священника, преподобного мистера Эдвардса из Хорсхэма[843], Шелли никогда не оказывался под прямым или косвенным влиянием человека (будь то лицо государственное или частное), к кому он относился бы — или имел все основания относиться — хотя бы с малой толикой истинного уважения. Его собственный отец, учитель в Брентфорде, наставник в Итоне, ректор и преподаватели в Оксфорде, лорд-канцлер Элдон — все они представлялись ему деспотами и тиранами. Возможно, в память о своем духовном пастыре Шелли вообще несколько идеализировал сельских священников, всякий раз радуясь, если тот, как и он сам, увлекался классической литературой; именно поэтому поэт всегда был готов обойти sub silentio[844] возникавшие между ними спорные вопросы. Но подобные люди встречались ему крайне редко. Детские воспоминания, по-видимому, сыграли свою роль и в нижеследующем эпизоде, когда Шелли неожиданно загорелся идеей принять духовный сан.

Идей у него всегда было множество, и самая из них непредсказуемая — стать священником. Не берусь сказать, думал ли он об этом раньше или же эта мысль возникла неожиданно — скорее все же последнее, — но наш разговор по этому поводу мне хорошо запомнился. Как-то в начале лета, гуляя по одной деревне, мы вышли к уютному домику священника с чудесным садом, ограда которого была увита буйно цветущим корхорусом — растением по тем временам еще довольно редким. Любуясь домом, Шелли остановился. Первозданная тишина, укромная тропинка через сельское кладбище, очевидно, так сильно подействовали на него, что он вдруг сказал:

— Знаете, мне очень хочется быть священником.

— Как же можно стать служителем церкви с вашими понятиями о вере? — возразил я.

— Сверхъестественность религии — это еще не самое главное, — ответил он. — Что же касается христианской морали, то я более убежденный христианин, чем иные святоши. Только представьте себе, сколько пользы может принести хороший священник. Ведь он учит разуму и проповедует добро, подает пример благородного поведения и правильной, размеренной жизни; личным участием и добрым словом он утешает бедных, которые всегда могут обратиться к нему, если им неоткуда ждать помощи. Как прекрасно, что церковь разбросала таких людей по всей земле. Неужели я должен отказаться от всех преимуществ этого замечательного дела только потому, что существуют некоторые формальности, которые меня не устраивают? Им просто не следует придавать значения.

На это я ответил ему, что в служении церкви есть немало отрицательных сторон, которые он в своем стремлении стать священником не учитывает. Шелли задумался, потом перевел разговор на другую тему и больше об этом никогда со мной не говорил.

Он очень любил романы Брауна, Чарлза Брокдена Брауна[845], американского писателя, который умер в возрасте тридцати девяти лет.

Его первым романом был «Виланд». Отец Виланда подолгу жил один в летнем флигеле, где и погиб во время неожиданно вспыхнувшего пожара. На Шелли этот флигель произвел сильное впечатление. Подыскивая себе загородный дом, он всегда выяснял, есть ли на участке летняя пристройка либо место для ее строительства.

Вторым романом был «Ормонд». Героиня романа — Констанция Дадли — всегда оставалась одной из самых любимых героинь Шелли, если не самой любимой.

Третий роман Брауна назывался «Эдгар Хантли, или Лунатик». В этом романе на Шелли чрезвычайно сильное впечатление произвела сцена, в которой Клитеро во сне роет под деревом могилу.