Аббатство кошмаров. Усадьба Грилла

— Этой порою года, — сказал молодой человек, — я ем второй завтрак в два, а обедаю в восемь. И потому по утрам у меня выдается два больших промежутка для занятий и для прогулок. Надеюсь, вы разделите мою трапезу. У Гомера, сколько помнится, никто не отказывался от подобных предложений.

— Поистине, — отвечал его преподобие, — довод ваш веский. Я с радостью соглашусь. К тому же от прогулки у меня разыгрался аппетит. — Да, должен вас предупредить, — сказал молодой человек, — прислуга у меня только женская. Вы сейчас увидите двух моих камеристок.

Он позвонил в колокольчик, и означенные особы не замедлили явиться; обеим было не больше семнадцати лет, обе были прехорошенькие и просто, но очень мило одеты.

Из расставленных перед ним кушаний доктор отведал языка и немного холодного цыпленка. Мадера и шерри стояли на столе, но юные прислужницы предложили ему еще бордо и рейнвейну. Доктор принял по вместительной чаше из прекрасных ручек обеих виночерпиц и оба сорта вина нашел превосходными и в меру прохладными. Больше пить он не стал, боясь отяжелеть перед дорогой и опасаясь помешать предвкушению обеда. Не забыт был и пес, во все время завтрака выказывавший пример благовоспитанности. Наконец его преподобие стал раскланиваться.

— Надеюсь, — сказал хозяин, — теперь я вправе задать вам вопрос гомерический: Τίς; Πόθεν εἰς ἀνδρῶν?[196]

— Совершенно справедливо, — отвечал доктор. — Имя мое Феофил Опимиан. Я доктор богословия и пресвитер в соседнем приходе.

— Я же всего-навсего, — отвечал молодой человек, — Алджернон Принс. Я получил в наследство кое-какие деньги, но без земель. И вот, воспользовавшись открывшейся возможностью, я купил эту башню, устроился по своему разумению и живу как мне хочется.

Его преподобие собрался уходить, мистер Принс, предложив немного проводить его, кликнул своего пса, тоже ньюфаундленда, который немедля завязал дружбу с докторским псом, и двое господ отправились в путь вслед за веселыми собаками.

ГЛАВА IV ЛЕС. РАССУЖДЕНИЕ О ВОЛОСАХ. ВЕСТАЛКИ

Mille hominum species, et rerum discolor usus:

Velle suum cuique est, nec vote vivitur uno.

Persius

Тысячи видов людей, и пестры их способы жизни:

Все своевольны, и нет единых у всех устремлений[197].

Преподобный отец Опимиан:

— Как при таком доме вы обходитесь одной женской прислугой. Мистер Принс:

— Не менее странно, быть может, что все семь — сестры и дочери старой четы, служившей покойным моим родителям. Старшая мне ровесница, ей двадцать шесть лет, так что все они выросли вместе со мною. Они прекрасно ладят и делят все заботы по хозяйству. Те, которых вы видели, — самые младшие.

Преподобный отец Опимиан:

— Если и остальные столь же проворны, прислуга у вас прекрасная: но семь молодых женщин в хозяйстве молодого холостяка — ибо, я полагаю, вы холосты (мистер Принс кивнул утвердительно) — есть странное нововведение. Нельзя полагаться на снисходительность света. Мистер Принс:

— Свет никогда не угадает добрых побуждений там, где может заподозрить дурные. Я не хотел намеренно бросать вызов его предрассудкам. Я не хотел выставляться чудаком. Но не стану же я отказываться от своего образа жизни только оттого, что он отклоняется от общей дороги — «Le Chemin du Monde», как один француз назвал комедию Конгрива[198][199]. Эти семь девушек, однако, живут здесь, уверяю вас, как жили бы они в самом храме Весты. Особое стечение обстоятельств побудило меня к такому хозяйству и его позволило; но отказаться от него, ни сократить, ни расширить не заставят меня никакие соображенья.

Преподобный отец Опимиан:

— Вы намекнули, кажется, что кроме Мильтоновых стихов есть и другие причины, почему вы живете наверху башни?

Мистер Принс:

— Я читал, что так жил один чудак[200], не допуская к себе в святая святых никого, кроме не то дочери, не то племянницы, уж не помню, и лишь изредка снисходя до разговора с гостем, сумевшим склонить юную леди к посредничеству. Наконец она представила ему одного господина, который затем предложил ей руку и сердце, добился согласия затворника (забыл, как его звали, я всегда называю его лорд Нуармонт[201]) на брак и ее увез. Вдобавок отшельник избавился, верно, от какой-то давней обиды, либо разгадал какую-то тайну, — словом, он вернулся в мир. Не знаю, где я это прочел, но я всегда намеревался жить, как лорд Нуармонт, когда стану достаточно разочарованным.

Преподобный отец Опимиан:

— Вы похожи на разочарованного меньше всех, кого случалось мне встречать; и, не имея ни дочери, ни племянницы, имеете семь звеньев вместо одного, связывающих вершину вашей башни с миром внешним.

Мистер Принс: