Аберистуит, любовь моя

Тюрьма оживала. С лязгом открывались и закрывались железные двери, по угрюмым коридорам эхо разносило грубые голоса; бренчали ключи; стонали люди. Амба обо всем догадалась. И для нее это оказалось непосильным бременем. Ей не нужен был ум Дая Мозгли, чтобы понять, что водяная гора, сотворит с городом после разрушения плотины. Я отослал ее на поиски Ллиноса – в слабой надежде, что у него еще осталось несколько верных полицейских. Может, они сумеют что-то предпринять. Остановить самолет или измыслить план, как вывести жителей города на возвышенность. Если они овладеют Горной железной дорогой, это, наверное, возможно. Но теперь я уже никак не мог на это повлиять. Около восьми утра дверь камеры открылась, появился поднос с хлебом и коричневой жидкостью в пластиковом стаканчике. Питье было сладким и теплым, но что это, кофе или какао, я определить не мог. Не исключено, что ни то ни другое. По кромке стаканчика шли отпечатки зубов. Вскоре после дверь отворилась вновь, и охранник сказал, что меня пришел повидать мой адвокат.

Вслед за охранником я прошел по длинному коридору вдоль вереницы зарешеченных дверей и очутился в оконечной камере – поменьше моей и с простым деревянным столом посередине. У стола сидел человечек с мальчишеским лицом. Он был одет нарядно, в отличный костюм-тройку, а его маленькие ручки в перчатках покоились на набалдашнике ротанговой трости. Из его нагрудного кармана выглядывал бледно-лиловый платочек. Увидев меня, он привстал и жестом пригласил садиться.

– Присаживайтесь, прошу вас. – Голосок у него был и тонкий и пройдошистый. – Курите? – Он вынул из кармана пачку сигарет и протянул мне. Я покачал головой, и он кинул пачку на стол. – И я не курю; гадкая привычка. Однако я понятия не имел, какой еще гостинец можно принести заключенному. У меня мало опыта по этой части.

Я ничего не сказал и только пристально посмотрел на него. Что-то было в нем неприятное, почти потустороннее – как в изображениях инопланетян, которые якобы живут в «Зоне 51».[36]

Он посмотрел на меня и слабо улыбнулся:

– Вы знаете, кто я?

– Я знаю, что вы не адвокат.

Он прыснул:

– Разумеется, мы незнакомы.

Следу меня над ухом от удара ружьем саднил и пульсировал. Но сознание прояснялось. Подозрение медленно обретало у меня в мозгу конкретную форму – подозрение, витавшее в голове уже некоторое время. У меня не было оснований догадываться, кто это, но я догадался. На самом деле это просто.

– Вы – Дай Мозгли.

Он хихикнул.

– Я полагаю, в чан на сыроварне полетела запасная шина?

– Нет. Я просто сделал взамен новую, из металлического конструктора – весьма, кстати, улучшив первоначальную модель; гибкость значительно повысилась. Стоило бы взять патент.

– А зубы?

– Тоже были подлинные – молочные. По всему видно, что за недотыка этот полицейский патологоанатом.

Я кивнул, медленно усваивая информацию:

– С чего вам вообще понадобилось имитировать свою смерть?

– С того, что Лавспун собирался меня убить.

Он прошел к окну и выглянул на улицу.

– Отсюда вам должно быть отлично видно его Ковчег – это одна из причин, по которой я поместил вас сюда.

В его голосе послышалось такое, от чего у меня побежали мурашки. Некое вкрадчивое насмешливое самодовольство – подразумевалось, что он спланировал все, вплоть до того, какую рубашку я надену сегодня утром.

– Восемь кубических километров воды. По моим подсчетам, она дойдет до Аберистуита за двадцать минут. Очень недурственно для дебютного потопа, как вы думаете?

– Это уничтожит все.

– Архитектура немногое потеряет.

– Зачем вы здесь? – спросил я в лоб.

Он помолчал. Я уже знал ответ – он здесь, чтобы хвастаться. Он взглянул на меня и пробежал пальцами по набалдашнику.

– Я хотел вас отблагодарить.

– За что?

– За спасение моей жизни.

– Я думал, вас уже нет живых.

– Хо! Но сколько бы еще мне было позволено покоиться с миром?

Я покачал головой:

– Я думал, Лавспун вас обожает.

Он начал разговаривать с воздухом – как бы репетируя линию защиты на случай, если святой Петр спросит.

– Ирод Дженкинс, Торт-Кидай, Закария Лавспун и Артур Фробишер. Один мертв; остальные трое – уважаемые члены аберистуитского общества. Все хорошо известны. Каждый в телефонной книге. Но где пятый член команды, где Гуэнно? – Он повернулся ко мне лицом и помахал пальцем. – Если бы только я не задался этим вопросом. Если бы только.

Я ничего не сказал, но пристально посмотрел на него. Несмотря на свое отвращение к этой крохотной частице рода людского, мальчишке с физическими данными кузнечика, я был потрясен тем, какое коловращение устроил он в делах человеческих сугубо мощью разума. Я осознавал, что презираю его не за сотворенное им зло, но за его недужную бледную немочь. А ведь наперекор бездушным танкам вроде Ирода я всегда вставал на сторону слабых. Не так ли Ирод брезговал мной?

Мозгли продолжил. Раздумчивый тон его голоса показывал, что он обращается скорее к потомкам, нежели ко мне.