Абиссинское заклинание

– Так вы что, живете в этой квартире? Как же вы ее хотите сдавать?

– Да нет, это я раньше здесь жил, а теперь я прикупил квартиру на этой же площадке, и живу в ней, и параллельно делаю в ней ремонт. А все эти вещи, если вам мешают, я могу забрать.

Ах вот оно что. А я еще удивилась, с чего это он ремонтирует квартиру, которую собирается сдавать? Обычно после съемщиков ремонт делают.

– Да нет, мне это не мешает, даже интересно. Только, если вы не против, я хочу переехать прямо сейчас.

– Нет вопросов! – бодро ответил он. – Рабочие у меня уже все закончили, только мебели нет, но я в спальнике переночую, ничего, я привычный!

Цену он запросил довольно умеренную, квартира была в порядке, а самое главное – мне было не до капризов, так что мы тут же обо всем договорились, и он ушел, оставив меня одну.

Я разобрала свой чемодан и пошла на кухню, чтобы выпить чаю и привести свои мысли в порядок. Холодильник у Николая был, разумеется, пустой, но в буфете я нашла пачку чайных пакетиков и начатый пакет кускового сахара.

На кухонной стене висел календарь.

Видно, этот календарь был сделан на заказ, в подарок от друзей хозяину квартиры, потому что на каждой его странице были фотографии Николая.

На январской странице он стоял на палубе белоснежного корабля, на шее у него висел знаменитый автомат Калашникова. На февральской же он с гордым видом опирался ногой на какого-то поверженного зверя. На мартовской – стоял обнявшись с каким-то представительным пожилым чернокожим в наряде из львиной шкуры и с разрисованным белой краской лицом…

Выходит, он не наврал насчет знакомого вождя?

Кто же он такой, этот Николай?

Я перевернула следующую страницу календаря.

Здесь снова был Николай, но теперь он пожимал руку чернокожему старцу в монашеском одеянии…

А может, все-таки это фотошоп? Или монтаж?

ДЕРЕВО

Четыре тощих, сгорбленных годами и усталостью человека в черных плащах с капюшонами пробрались через заросли колючего кустарника, пересекли каменистую пустошь, поднялись на уступ горы и остановились перед устьем пещеры.

В их позах, в их движениях проступила вдруг неожиданная, непривычная робость.

Один из них откинул капюшон, обнажив бритую голову, обтянутую темной морщинистой кожей, как старым пергаментом, и громко проговорил:

– Отче, мы пришли к тебе за живой водой мудрости!

Из пещеры донеслось негромкое рычание.

Четверо попятились, и тут в устье пещеры появился лев.

Четверо испуганно отступили, первый из них перекрестился.

Но тут, вслед за львом, из пещеры вышел невысокий человек в истрепанной холщовой накидке, с голубыми глазами на загорелом до черноты лице. Определить возраст этого человека было невозможно – он казался то юным, как весенняя заря, то древним, как мир.

– Не бойтесь Мавра! – проговорил он и с улыбкой положил руку на загривок льва. – Он – добрый христианин и не сделает вам ничего плохого. Скажите лучше, зачем вы пришли?

– Мы пришли к тебе за мудростью, – проговорил тот же странник. – Мы пришли к тебе за наставлениями. Нас прислали христиане Абиссинии, чтобы ты указал нам правильный путь в темной ночи нашей жизни. Мы потеряли путь, остановились на скрещении дорог. Научи нас, отче, куда нам следовать!

В этот миг раздался клекот и свист рассекаемого воздуха, и на плечо отшельника опустилась большая птица с крючковатым хищным клювом.

Паломники испуганно перекрестились, отшельник же только покосился на птицу, как будто привык к ее присутствию.