Аборигены галактики

Когда глиф вдруг перепутал верх с низом, Октавиан-Клавдий попробовал выровнять его вручную, но субэл решил, что пилот сошел с ума и пытается разбить машину. Ведь с точки зрения автомата полет проходил в штатном режиме. Проходил и… завершился в считаные секунды. Глиф врезался в скалы у подножия Медведь-горы. Октавиан-Клавдий услышал треск обшивки, потом что-то ударило его по головам, и все погасло.

Сознание возвращалось медленно и как-то не полно. Сначала вернулись звуки. Тихое попискивание, словно где-то неподалеку завелась хлопотливая мышь, и шорох, мерный, как дыхание морского прибоя. Или наоборот – дыхание, мерное, как шорох морского прибоя. Прибой… беспорядочное кувыркание неба и моря, и волны, с неукротимой энергией бьющие в скалы. Это воспоминание, но… чье?..

Клавдий открыл глаза, но не увидел ни скал, ни прибоя. Белый матовый купол и прерывистые строчки огоньков на периферии зрения. Справа – красные. Слева – зеленые. Подумалось: справа голова Октавиана, слева – Клавдия. Может быть, эти огоньки как-то связаны с ними? Спросить у Октавиана? Из них двоих его голова варит лучше.

– Окт! – окликнул он брата. – Не спишь?

Октавиан молчал. Клавдий чуть повернул голову вбок, стараясь разглядеть лицо брата, но увидел только нечто округлое, белое, словно голова Октавиана была плотно, толстым слоем забинтована. Клавдий снова окликнул брата и снова не получил ответа. Прислушался, надеясь уловить тот самый звук, что напоминал шорох прибоя и одновременно дыхание, каким оно слышится в шлеме скафандра. Ничего. Наверное, приснилось. Само по себе это не страшно – Клавдий мог дышать за двоих, легкие у них общие, как и другие органы, за исключением мозга. И вот с мозгом Октавиана, похоже, что-то случилось. Клавдий попытался приподняться, но не сумел. Их общее с братом тело было крепко привязано к ложу. По крайней мере, теперь понятно, что Двуглавый находится в медицинском боксе, а красные огоньки справа означают проблемы с мозгом Октавиана.

Никто, включая самого Двуглавого, не знал всех тонкостей функционирования бинарной психики единственного представителя цивилизации шестой планеты системы Антареса. Пока Клавдий не ощущал ничего необычного. Они с братом и раньше, если того требовали интересы службы, могли бодрствовать по очереди. И сейчас легко было представить, что Октавиан просто спит, пока Клавдий обдумывает случившееся. Хотя для обдумывания у него недостаточно информации. Точнее – ее совсем нет. Ведь он даже не знает, где находится. Не говоря уже о том, какой день и месяц на дворе и что произошло в мире, пока он, Двуглавый, валялся в этом, неизвестно каком, госпитале.

Впрочем, на самые простые вопросы Клавдий получил ответ в скором времени. Частично – от главврача Вырицкого спецгоспиталя Тодора Джаковича, частично – от своего шефа, Александра Валерьевича Лордкипанидзе. Врач откровенно признался – то, что Клавдий очнулся, уже почти чудо. На счастье, после удара глифа о скалы и взрыва антаресца отбросило в воду достаточно далеко от прибрежных камней. Холодное мартовское море сначала смягчило последствия падения, затем замедлило некроз тканей головного мозга. Но на этом удача закончилась. Пока сигнал о крушении глифа попал на пульт чрезвычайщиков, пока они прибыли на место, течение унесло Октавиана-Клавдия достаточно далеко. Тело пропавшего сотрудника Карантинного Комитета нашли только на третий день. Затем два месяца врачи боролись за жизнь антаресца. Вернее, пытались вернуть к жизни того, кто на девяносто девять процентов уже был мертвецом. И преуспели в этом. Наполовину.

– Октавиан… умер? – глухо уточнил Клавдий, когда Джакович довел свой рассказ до этого места.

– Нет, но… его мозг восстановить мы не сможем. И если некроз возобновится, боюсь, иного выхода, кроме ампутации…

«Не дай ему меня ампутировать, Клав!» – беззвучно шепнул Октавиан.

– Окт?! – от неожиданности Клавдий вскрикнул. Доктор, неверно истолковав возглас, принялся успокаивать:

– Я понимаю тяжесть вашей утраты, но нужно бороться. Ваш мозг способен функционировать независимо…

Джакович говорил еще что-то, Клавдий не слышал. Он кричал в темноту, заполнившую то место его сознания, которое прежде занимал Октавиан: «Окт, где ты? Почему ты не отвечаешь, почему прячешься от меня?! Окт, вернись!» Темнота молчала.

Лордкипанидзе пришел навестить своего сотрудника, когда тот дремал после очередной порции медпроцедур. Клавдий открыл глаза и увидел сидящего на стуле рядом с кушеткой шефа. О состоянии подчиненного Лорд, несомненно, уже получил исчерпывающую информацию. Потому не стал тратить время на расспросы о самочувствии:

– Что ты делал в Крыму, касатик?

– Отрабатывал контакты Аббата и Ставриди, в соответствии с вашим заданием.

– Хм… и не поставил меня в известность. Ты забрал личные вещи Ставриди, зачем? Нашел что-то интересное? Что там вообще было? – Заметив удивление во взгляде подчиненного, глава Кей-Кей пояснил: – После взрыва ничего найти не удалось.

– Не помню. Аббата разрабатывал Октавиан, я вел дело Ботто. Кому его передали?

Лорд сморщился, словно уксуса хлебнул.