Аборигены, кенгуру и лайнеры

Реакция девушек была очень любопытной. Уже почти стемнело, когда они заявились все вместе ко мне в шале и сказали, что будут спать эту ночь в лагере, а не в сарае во дворе фермы. Это было совершенно необычным и, несомненно, явилось следствием выговора, который я им сделал.

— Хорошо, — ответил я и решил, что до утра я их больше пе увижу.

Около часу я возился со своими пленками. Девушки еще пе ушли в лагерь: я слышал их смех. Они были где-то между шале и усадьбой. Когда я вышел из шале с ночным фонарем — я собирался еще кое-что записать и лечь спать, — передо мной вдруг появилась Сандра и спросила:

— Можно мы пойдем с тобой? Мы боимся Курдайчи.

Курдайча — дух, который бродит по ночам и убивает людей. Это слово из языка аранда. Наверно, Сапдра узнала его в миссии в Арейонге или Хермансберге.

— Хорошо, пошли!

И при свете моей керосиновой лампы они двинулись за мной обратно к усадьбе. Очутившись в своем сарае, они обрели мужество и принялись отгонять Курдайчу, напевая на языке аранда церковные хоралы, и так всю ночь — во всяком случае, я заснул под их пение.

Является ли двойственное отношение аборигенов к белым в денежных вопросах (с одной стороны, требовательность, стремление получить свое, с другой — абсолютнейшая честность) следствием ненормально высоких цен в Ангас-Даунсе? Знают ли эти люди вообще, что они платят за товары чересчур высокие цены, что их эксплуатируют? Они это, конечно, понимают, но не так ясно, как автор и читатели этой книги.

В Ангас-Даунсе деньги попадали в руки аборигенов в основном из пяти источников: от продажи туристам сувениров; от меня — в уплату за сведения и покупаемые мной вещи; от продажи шкур собак динго; за работу по погрузке и перевозке соли; как пенсии тринадцати старикам.

Большую часть денег (восемьдесят пять процентов) приносила аборигенам продажа изделий туристам. По моим подсчетам, те, кто изготовлял сувениры, зарабатывали в неделю по сорок шиллингов, то есть по два фунта. Белый неквалифицированный рабочий в Алис-Спрингсе получал установленную законом минимальную заработную плату, равную четырнадцати фунтам четырнадцати шиллингам! К тому же покупательная способность фунта в Ангас-Даунсе была значительно ниже, чем в Алис-Спрингсе.

За четыре месяца моего пребывания в Ангас-Даунсе я истратил большую часть своих денег на уплату туземцам-информаторам и на покупку различных этнографических предметов.

Охотясь на динго, аборигены продавали шкуры не Артуру Лидлу, а миссионеру Арейонги, который платил им по семнадцать шиллингов шесть пенсов за шкуру. Если бы они поставляли шкуры непосредственно в правительственные учреждения, они получали бы по двадцать шиллингов. Однако, учитывая, что премия за убитых динго выплачивалась лишь в Алис-Спрингсе, следует считать выгоду, получаемую миссионером, умеренной.

Два или три раза за время моего пребывания в Ангас-Даунсе к нам заявлялся предприниматель и нанимал на один день двоих-троих аборигенов насыпать в мешки и грузить на машины соль. Ее привозили с соленых озер, находящихся в южной части территории фермы.

Номинально пенсионеры получали на две недели десять фунтов десять шиллингов, фактически же Артур Лидл платил им еженедельно по десять шиллингов наличными деньгами, остальная сумма «должна быть выплачена товарами». Каждые полмесяца Артур получал чек для уплаты пенсий. Пособия на детей, которые тоже переводились на него, он выплачивал только товарами. Лавка, в которой аборигены покупали товары и где им вручали десять шиллингов пенсии и продовольственные рационы, находилась в усадьбе, в особом помещении, куда проходили через жилую комнату. Когда лавку открывали, опускали лист железа в деревянной раме, отделявший лавку от улицы, и он служил для покупателей, стоявших на улице, как бы прилавком. Торговали главным образом продуктами: мукой, чаем и сахаром. Чай и сахар продавались смешанными вместе. По моим подсчетам, аборигены восемьдесят процентов оставляемых ими в лавке денег платили как раз за эти продукты, причем половину — за муку.

Эмалированная тарелка муки стоила два шиллинга. Тарелку просто запускали в мешок и вытаскивали оттуда с мукой. Естественно, порции могли очень сильно отличаться одна от другой. Как-то я, когда хозяйничал в лавке, взвесил тарелки с мукой и установил, что в хорошо наполненной тарелке два с половиной фунта, а в менее наполненной — вдвое меньше. Столь же большая разница в мере и в цене наблюдалась и при продаже других товаров. Так, аборигены любили покупать выпеченный хлеб, хотя бывал он очень редко. Буханка стоила два шиллинга, но по размеру буханки были разные. Свежевыпеченный хлеб нормальной величины весил пятьсот девяносто пять граммов, меньший же — только триста семьдесят граммов. За пачку сигарет (двадцать штук) с аборигена брали пять-шесть шиллингов. В связи со вздутыми ценами в лавке Вилли как-то заметил, что Артур Лидл «жаден на деньги».