Аборигены, кенгуру и лайнеры

Социальные слои, можно даже сказать касты, в Дарвине были резко разделены. За администратором и его женой следовали «искатели жемчуга» (я имею в виду белых хозяев жемчужного промысла). Они разбогатели во время экономического кризиса, когда цены на жемчуг были высокие. В тридцатые годы цены упали, и эти люди теперь занимали высокое социальное положение уже не благодаря солидному банковскому счету, а лишь по инерции. После хозяев жемчужного промысла шли служащие «Боврила» и «Вестейса», двух крупных британских мясных компаний, через общих директоров или какими-то другими темными путями связанных с американскими мясными картелями. В их распоряжении были громадные, площадью до двадцати пяти тысяч квадратных километров, поместья на Северной территории, частично их собственные, частично арендованные. Эти земли не обрабатывались, и сотни тысяч голов крупного рогатого скота свободно разгуливали на просторе. Выход мясной продукции не интересовал хозяев, главной целью обеих компаний было держать землю в своих руках, чтобы никто не мог ее использовать и составить конкуренцию. Их главные интересы в это время были в Аргентине. Само собой разумеется, представители «Боврила» и «Вестейса» находились на месте и присматривали, чтобы все было как следует. Одичавший скот не нуждался в уходе, поэтому служащие большую часть времени проводили в Дарвине, особенно летом, когда до скотоводческих станций трудно добираться.

Далее следовали чиновники различных степеней — от хорошо оплачиваемых чиновников медицинской службы до хуже всех оплачиваемого секретаря. На какой ступени этой иерархической лестницы находились метеорологи, неясно, по-видимому, где-то очень низко. Затем шли белые владельцы магазинов, служащие банка и другие представители свободных профессий, городской прокурор, протестантские и католические священники и т. д. Ниже белых — китайцы и японцы. Китайцы владели магазинами, занимались торговлей и в 1937 году все без исключения были на стороне Гоминьдана. Пятнадцатью годами позднее они столь же рьяно поддерживали Мао Цзэ-дуна. Японцы ловили жемчуг, работали по контракту на белых хозяев промыслов. В противоположность китайцам они не были австралийскими гражданами. Это как будто бы противоречит политике «белой Австралии», но основная часть китайского населения переселилась в страну еще в семидесятых годах прошлого столетия. И поскольку эти китайцы с рождения были австралийскими гражданами, их жены, которых они привезли из Китая, становились австралийками и их дети также считались австралийцами.

Еще ниже на социальной лестнице стояли метисы различного происхождения, почти все с примесью крови аборигенов. За ними следовали жители Купанга, которые, подписав контракт на два года, обычно составляли экипажи лодок искателей жемчуга, но нередко использовались и как ныряльщики — разумеется, за низкую плату.

И уже в самом конце стояли аборигены. Официально местом их жительства был компаунд — огороженная забором местность. Некоторые из них работали в городе ассенизаторами или дровосеками, и большинство жило вне компаунда и спало в кустарнике — в черте города и вокруг него. Аборигены, прислуживавшие в домах, жили в жалких построенных из листового железа бараках.

В 1937 году наиболее бросающейся в глаза особенностью населения Дарвина было большое количество мужчин. На каждую женщину приходилось примерно четверо мужчин. В настоящее время положение несколько изменилось: примерно на двух женщин приходится трое мужчин. Только у аборигенов и в известной мере у метисов соотношение полов было нормальным. Аборигены, свыкшиеся с городской жизнью, не хотели, чтобы их белые или желтые братья были лишены необходимого в жизни, и не видели ничего зазорного в том, чтобы поделиться с другими удовольствиями, монополией на которые они обладали, — женщинами. Кроме того, это означало и вознаграждение в виде муки, сахара, дешевого вина или даже опиума, которое предлагали вновь прибывшие. Таким образом, между вновь прибывающими и туземцами развивался оживленный обмен.

Его последствием, с одной стороны, было увеличение количества метисов, с другой — исчезновение туземного населения. Те, кто сейчас прибывает в Дарвин, встречают сотни туземцев, что, как кажется, опровергает сказанное. Но если поискать туземцев из племени ларакиа, населявших некогда эту область, то невозможно найти ни одного. Их больше пет. Они исчезли, вымерли. И произошло это просто. Не было никакого истребления, в муку не подсыпали мышьяк. Женщины заражались половыми болезнями, а иногда и проказой от своих любовников, передавали болезни своим мужьям, и так круг замыкался. От племени ларакиа осталась лишь горстка метисов различных оттенков.