Абраша

По причине Нового года – мыслей никаких. Ничего умного в больную голову не лезет. Оставим на потом. Откопала тут кое-что, но куда присобачить, не знаю. Ни в какую статью не вставить – больно уж ассоциативно. Не пропустят. НО ТОЧНО!!! КАК БУДТО СЕГОДНЯ ПИСАНО. Руки чешутся под каким-нибудь соусом протащить. Тем более, что это – из «моего периода» – перед Смутой и начало Смуты. Пока запишу, чтобы не потерять.

В конце шестнадцатого и в начале семнадцатого века (1588–1611 гг.) английским послом в России был умнейший Джейлс Флетчер – тот самый, который провидчески напророчил после неизбежного окончания царствования Ивана Грозного гражданскую войну в России – первую гражданскую войну в истории страны. Так вот, помимо всего прочего – очень ценного, он писал – ОТКОПАЛА – о русских и о России: «Им не дозволяют путешествовать, чтобы они не научились чему-нибудь в чужих краях и не ознакомились с их обычаями. Вы редко встретите русского путешественника, разве только с посланником или беглого; но бежать отсюда очень трудно, потому что все границы охраняются чрезвычайно бдительно, а наказание за подобную попытку, в случае, если поймают виновного, есть смертная казнь и конфискация всего имущества. Учатся только читать и писать, и то весьма немногие. По той же причине не дозволено у них иностранцам приезжать в их государство из какой-либо образованной державы, иначе как по торговым сношениям…»

Другой «мой клиент» – наемник Якоб (Жак) Маржарет. Большой был авантюрист и умница (тогда эта связка была естественной и неизбежной). В 1607 году в Париже вышла книжечка с типичным для того времени «коротким» названием: «Состояние Российской империи и великого княжества Московии. С описанием того, что произошло там наиболее памятного и трагического при правлении четырех императоров, а именно, с 1590 года по сентябрь 1606». Книжечка была популярна, ее штудировали даже при дворе Генриха IV. Будучи в царской охране в 1600–1606 годах, он насмотрелся… и записал. Помимо всего прочего: «Россия не такая свободная страна, куда всяк волен приходить, учиться языку, выведывать то и другое и потом удаляться: в этом государстве, почти недоступном, все делается с такой тайной, что очень трудно угадать истину, если не видишь ее собственными глазами».

На сегодня умных вещей хватит. Катерина предлагает пойти в Мороженицу выпить шампанского – может, полегчает. Но я считаю, что это – синдром похмелья – верный путь к алкоголизму. Поэтому… Пойдем!»

* * *

На улице действительно было чудно. Абраша, хоть и валился с ног от усталости, – в ту ночь было две операции и обе с летальным исходом, – повел девицу на свое любимое место. По дороге они молчали. Абраша сначала пытался найти тему для разговора, но потом плюнул – просто идти и молчать с этой новой знакомой было удивительно легко и просто.

Видимо, Алена подумала о том же.

– Спокойно и просто мы прыгнули с мóста, – вдруг сказала она, и они рассмеялись.

Прозрачный сосновый бор неспешно шаг за шагом поднимался к манящему синему небу, а затем вдруг внезапно и неумолимо – обрывался шикарным песчаным, бесконечно глубоким, завораживающим, притягивающим развалом. Казалось, что ослепительно белый, чуть подкрашенный охровыми вкраплениями, песок не отражает солнечное тепло, а излучает его. Абраша часто приходил сюда, сидел на самом краю обрыва, там, где тонкий слой земли сменялся нескончаемой песчаной массой, и смотрел вниз. Здесь пахло детством, а детство – это и походы к Сестре-реке по дороге, окаймленной такими же песчаными карьерами, источающими аромат прокаленного песка, распаренного медового вереска, благоухающей хвои, горделиво возвышающейся над белесыми от жары водопадами мельчайшего песка, это – ватага соседских ребят, это – найденные проржавевшие каски с округлыми неровными отверстиями величиной с трехкопеечную монетку в области виска, это – пчелиный гул, крики взрослых: