Абреки Шамиля [СИ]

Щеку молодого человека покривила мимолетная усмешка, видимо, он успел побывать и на парижских Полях, и за неприступными стенами местной крепости. На ногах его были надеты кожанные ботфорты с широкими отворотами и со шпорами с серебряными колесиками чуть выше высоких каблуков. Отложной воротник белоснежной рубашки на мускулистой шее был расстегнут, из–под него виднелась густая на груди растительность, примятая переливавшейся световыми отблесками массивной золотой цепью. Из–под рукавов выглядывали сильные запястья рук с длинными пальцами, которыми он изредка шевелил украшенную бляхами уздечку, заставляя сытого жеребца держаться середины улицы. На среднем пальце левой руки источал искры именной перстень с бриллиантом в пятнадцать карат.

Лето было в самом разгаре, вельможного шевалье немного разморило. И все равно, заметив на балконе молоденькую жительницу городка со струящимися по щекам и плечам прядями пышных волос, он посылал ей воздушный поцелуй, этим жестом как бы обнажая свой жизнерадостный характер, всегда готовый толкнуть его в объятия очередной дамы сердца без привязывания к ней на постоянно. Это был настоящий француз, не обремененный еще семейными заботами, но успевший познать и вкусить прелестей женского тела с очарованием округлых его форм. Было видно, что в этом деле он вошел во вкус и за ночь, проведенную с прекрасной соблазнительницей, не жалел никаких денег. Так же было видно, что средств на развлечения кавалеру постоянно не хватало, и для того, чтобы их раздобыть, он готов был на все.

Несмотря на грациозность, с которой строевой жеребец гарцевал по мощенным булыжником улицам, а всадник восседал в удобном седле, ощущалось, что путь они успели проделать немалый. С губ лошади срывались клочья пены, по крутым бокам широкими разводами растекался пот. Да и сам седок, если бы кто–то решился присмотреться повнимательнее, не держался прямо, а заметно наклонялся вперед, тем самым уменьшая нагрузки на позвоночник. И когда, проехав небольшую площадь, конь завернул к двухэтажному на другой ее стороне зданию с портиками, колоннами и узкими монастырскими окнами, цена которому была не меньше пятиста тысяч франков, кавалер облегченно вздохнул, попытался распрямиться в полный рост. Возле подъезда с мраморными ступенями и массивными дубовыми дверями он натянул вожжи, некоторое время молча покачивался в мягком кожаном седле взад–вперед, словно продолжая движение, затем перекинул ногу через луку и спрыгнул на землю. На звон серебряного колокольчика в приоткрытую створку дверей выглянула молодая худощавая женщина в белом кружевном чепчике и в фартуке поверх длинного, пошитого в талию, темного платья. Увидев гостя, она натянуто улыбнулась, открыла обе половинки двери пошире:

— Вы приехали как раз вовремя, месье Буало де Ростиньяк, — деревянным голосом объяила она. — Проходите в дом, сейчас я приготовлю ванную комнату.

— У вас что–то намечается? — засовывая плеть за голенище ботфорты и переступая порог здания, поинтересовался молодой мужчина. Его внимание привлек праздничный, в сверкающей бижутерии, чепчик и большая брошь из фальшивых драгоценных камней на плоской груди консьержки.

— Ваш дядюшка решил устроить прием в честь вашей помолвки с мадемуазель Сильвией д, Эстель. Будут приглашены ее родственники и все солидные люди нашего городка.

— Ах, вот зачем он вызвал меня из Парижа.

— А вы разве не догадывались?

— Но это мероприятие никуда бы не убежало, — молодой мужчина криво усмехнулся, уже в прихожей обернулся и приказал женщине. — Франсуаза, скажите конюху, чтобы он отвел моего жеребца на конюшню и задал ему овса.

— Все будет исполнено, месье Буало, — щелкая задвижкой, отозвалась консьержка. — А сейчас поднимитесь на второй этаж, ваш дядюшка наблюдал за вами из окна, он находится в своем кабинете.

— Вот как! — удивился приехавший, пожевав губами, пробормотал как бы про себя. — Впрочем, любопытство у него всегда было на первом месте, если исключить неискоренимую тягу к собирательству.